— Если я к тебе не равнодушна? — растерянно повторила она, будто говорила сама с собой. — Но я… я люблю…
— Не надо.
— Нет. Я должна это сказать. Я… я люблю тебя, и почти уверена, что если ты уйдешь… Любовь моя, разве ты не видишь? Но ты должен мне поверить.
Ее глаза сверлили его. Она отстранилась и снова скрестила свои руки на груди, словно защищаясь от него. Это была его вина, он всегда слишком холодно и высокомерно смотрел на нее, когда говорил с ней.
— Ты хочешь сказать, что есть что-то важнее, чем это? — спросила она с вызовом, приложив его руки к своему сердцу. Ох, быть с ней и знать, что случится. Или, по крайней мере, на этот раз быть сильнее чем прежде и остановить её. Если сейчас он не остановит её, то она никогда не научится, а прошлое всегда будет возвращаться, заставляя их страдать снова и снова. Родное тепло её тела под руками заставило его наклонить голову и застонать. Он старался не замечать её близости, потому что слишком хорошо знал вкус её губ, и как горько было осознавать, что это конец. Но за её пальцами так легко проследить. Он чувствовал сквозь тонкий хлопок рубашки биение её сердца. Она была права. Не было ничего важнее этого. Никогда не было. Он уже собирался заключить ее в крепкие обьятия, когда снова поймал ее взгляд. Она смотрела на него так, будто увидела призрака. Она поднесла руку ко лбу.
— У меня такое странное ощущение, — слабо прошептала она.
Нет, неужели снова для них уже слишком поздно?
Ее зрачки снова сузились и она будто снова вернулась к нему, снова ее руки легли к нему на грудь, снова ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя.
— Можешь считать меня сумасшедшей, но я клянусь, что уже была здесь прежде…
Но было уже слишком поздно. Он взглянул вверх, дрожа и чувствуя надвигающуюся темноту. Он воспользовался последним, дарованным ему шансом обнять её так крепко, чтобы хоть немного утолить тоску, которая терзала его последние несколько недель. Как только их губы встретились, они оба оказались бессильны противиться охватившей их страсти. У него помутился расудок от знакомого аромата жимолости, исходившего от ее губ. Чем теснее она к нему прижималась, тем сильнее становились болезненные ощущения внизу живота и судороги, сотрясавшие все его тело. Её язык яростно сплетался с его, а пламя страсти между ними разгоралось всё ярче с каждым новым прикосновением, подобно лесному пожару. Это всё было так ему знакомо.
Комната словно дрожала. Воздух вокруг них будто пылал.
Она же ничего не замечала, ничего не желала знать, ничего не понимала, кроме того, что он наконец-то целует ее. Только он знал, что должно произойти, какие тёмные силы должны обрушиться на них, за их очередное воссоединение, за то, что он снова не смог изменить их жизненные пути.
Тени скользили прямо над их головами. Так близко, что он мог их коснуться. Так близко, что он удивлялся как она не слышит их мерзкий шёпот. Он увидел как одна из них скользнула по её лицу и на какое-то мгновение ему показалось, что он увидел искру узнавания, появившуюся в её глазах.
Глава 1. «Прекрасные незнакомцы»
Люси стояла в вестибюле, освещённом яркими флюорисцентными лампами, главного корпуса «Меча и Креста». Она опоздала на 10 минут. Бочкообразная дежурный администратор с ярким румянцем на щеках и с, зажатым подмышкой, блокнотом, уже отдавала распоряжения — это означало, что её опоздание не пройдет незамеченным.
— Итак, основное: Медпункт, Жилой корпус и Красные (имеются в виду красные индикаторы на камерах слежения) — рявкнула администратор на группу из трёх студентов, которые стояли к Люси спиной. — Это главное, что вам следует запомнить и тогда никто не пострадает.
Люси поторопилась присоединится к группе. Она пыталась понять, а правильно ли она заполнила всю ту кипу необходимых документов, была ли эта администратор с короткой стрижкой мужеподобной женщиной или женоподобным мужчиной; может ли она рассчитывать на помощь с её неподъёмной сумкой, и было ли решение родителей привезти Люси сюда порождено вспышкой гнева или они просто решили от неё избавится? Ведь хотели же они продать её машину этим летом, ну вот теперь у них была для этого весомая причина. Люси было известно, что в новой школе ученикам не позволялось иметь машину. Точнее, в этой новой коррекционной школе.
Она до сих пор не могла привыкнуть к этому термину.
— Не могли бы вы, хм, не могли бы вы повторить еще раз? — спросила она дежурную. — Что по поводу, медпункта?
— Что ж, ладно, дело собственно вот в чём. — Громко произнесла администратор, а затем продолжила медленнее: — Медпункт, для тех учеников, которым для поддержания физического и душевного здоровья предписано принимать лекарства. Всем ясно?
Всё таки она женщина, — подумала Люси, снова взглянув на неё. Даже самый ехидный мужчина не смог бы произнести это таким слащавым голосом.
— Ну что ж тем лучше, — Позабытые было ощущения нахлынули на Люси, отчего желудок противно сжался. Медпункт…
Она больше не принимала лекарств. После происшествия прошлым летом, доктор Сэнфорд, её лечащий врач в Хопкинтоне (это кстати и было основной причиной для отправки её в коррекционную школу-интернат в Нью-Хэмпшире[1]), снова захотел было возобновить ее лечение психотропными препаратами. Но ей всё же удалось убедить его в своей психической устойчивости, и после месяца изнурительных анализов её избавили от приёма мерзких таблеток. И именно благодаря этому сегодня она начинала свой выпускной год в школе «Меча и Креста», на месяц позже его официального академического начала. Быть новичком всегда трудно и Люси действительно переживала как она вольётся в новый коллектив, где все уже давно свои. Но сегодня Люси убедилась, что новенькая не она одна.
Она украдкой бросила взгляд на трёх студентов стоящих неподалёку от неё. В своей последней школе в Дувре, в первый же день на кампусе[2] она встретила свою будущую лучшую подругу Калли. На кампусе, где в распоряжении всех остальных студентов школы, практически с момента отлучения их от груди, были по-настоящему огромные деньги, а у обеих девочек достаток был, более чем, скромен, одного этого уже было бы достаточно, чтобы сойтись. Но у Люси и Калли не заняло много времени, чтобы понять, что они, к тому же, истинные фанатки старых фильмов, особенно когда речь шла об Альберте Финне. Закончив свой