Через стеклянную перегородку палаты интенсивной терапии Энджи некоторое время наблюдала за женщиной, державшей за руку свою дочь. Сгорбленная спина, темные волнистые волосы наспех собраны в хвост.

Энджи вспомнилась Мириам и бесчисленные трудности, с которыми сталкивается каждая мать в своем желании защитить дочь от всякого зла. Мириам всю свою жизнь положила на заботу об Энджи. Теперь Энджи предстоит заботиться о маме. Энджи вновь ощутила странную пустоту, подумав о промелькнувших годах, которых не вернуть. Отчего-то на память пришла кладбищенская статуя Девы Марии, непорочной мадонны, не осквернившей себя сексом, но все равно родившей ребенка: какой фарс… Энджи злили двойственные стереотипы, навязываемые женщине обществом, мнение, что совокупление, акт продолжения рода, сексуальное наслаждение являются чем-то нечистым, сродни содержимому сточной канавы: «грязная» девчонка, «грязные» книжки… Перед глазами мелькнула красная вспышка, голова стала тяжелой. Энджи ощутила вкус крови во рту, липкие струйки на лице. Губу пронзила острая боль, и вдруг в палате рядом с горюющей матерью появилась девочка в розовом платье. У Энджи бешено забилось сердце. Девочка медленно повернула голову и уставилась прямо на нее, но лица у нее не было, только матово светящееся пятно, обрамленное длинными темно-рыжими волосами. Девочка протянула ручонку к Энджи, и та услышала шепот, от которого по коже пробежал мороз:

– Пойдем в рощу поиграть… Пойдем, пойдем играть…

Видение исчезло. Похолодевшая от ужаса Энджи с трудом сосредоточилась, толкнула дверь и шагнула в палату. Ее вновь встретило мерное шипение и писк приборов.

– Доченька, ты меня слышишь? – повторяла женщина. – Пожалуйста, сожми мою руку, если слышишь, Грейси, пожалуйста!

Подойдя сбоку, Энджи кашлянула:

– Миссис Драммонд, я – детектив Паллорино из столичной полиции.

Женщина подняла голову – бледное лицо с остановившимися от шока и горя глазами. Энджи много раз видела этот взгляд. Ужас, недоверие, отчаяние и бессилие, когда чудовищное злодеяние разделяет твою жизнь на до и после, и простой обыватель, ведущий ничем не примечательную жизнь, вынужден общаться с полицейскими, врачами, коронерами, экспертами, отвечать на вопросы, сносить назойливое внимание журналистов и делать многое другое, о чем он вчера и помыслить не мог.

– Я не знала, что она не появилась на работе, пока не увидела утренние новости. Я побежала в ее комнату, чтобы убедиться, что Грейси там… Как же получилось, что я не знала-то?

Энджи охватило сочувствие, фоном которому служило неистовое желание найти этого насильника, однажды уже ускользнувшего от них с Хашем. Если бы они задержали его три или четыре года назад, эта женщина и ее дочь не оказались бы здесь.

– Я вам очень сочувствую, – сказала Энджи.

– Врач мне уже сказала, что этот изверг… сделал с моим ребенком… – Голос женщины прерывался, глаза были мокрыми.

– Медсестры сказали, что вашу дочь зовут Грейс?

Дрожащая рука женщины взлетела, прижавшись ко рту:

– Грейси… Мы зовем ее Грейси. – По щекам потекли слезы. – Грейси Мэри Драммонд. Ей шестнадцать, а будет… – Тело женщины сотрясали рыдания.

– Держитесь. – Энджи нерешительно положила руку женщине на плечо, но несчастная мать овладела собой:

– А двадцать девятого декабря будет семнадцать. Когда она начала работать в «Барсуке», мне пришлось подписывать согласие, что я не против. Грейси… ей хотелось карманных денег, мы ведь едва сводим концы с концами. Не надо мне было отпускать ее одну, вечером, на автобусе, но ведь в городе безопасно, а остановка прямо у нашего дома, автобус уходит в шесть часов… Не так поздно, а до пяти утра она в пекарне, потом сразу на обратный автобус и домой… Каждая мать хочет, чтобы ее дочка была одета как куколка, понимаете? Я не могла купить ей нарядов, сами видите, в чем хожу… Я радовалась, думала, все нормально. И все было нормально целый год с лишним… – Она с силой зажала рот, будто из последних сил сдерживая истерику.

– Принести вам кофе, миссис Драммонд? – спросила Энджи. – Или воды?

Лорна Драммонд покачала головой.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов. В коридоре есть стулья, лучше, наверное, там поговорить?

– Я не хочу уходить от Грейси. Она столько времени лежит здесь одна…

– Это буквально напротив двери.

Женщина поднялась и на негнущихся ногах вышла из палаты. Энджи подвела ее к стульям под окном, помогла сесть и присела сама, достав блокнот.

– Когда вы в последний раз видели Грейси, миссис Драммонд?

Лорна Драммонд отвела с лица спутанные пряди.

– В пятницу утром, перед тем как уйти на работу. Я работаю сутками в доме престарелых. В пятницу в четыре начинаю, в субботу в четыре заканчиваю. – Она прикусила губу. – Так что Грейси я обычно вижу в субботу вечером, перед тем, как она уезжает на работу в «Синий барсук», но накануне у меня было свидание… мы только начали встречаться… поэтому я вернулась домой ранним утром в воскресенье и сразу пошла спать. Проснулась позже обычного и… услышала в новостях… Я пошла в комнату Грейси, а ее нет! И постель не разобрана! Я… Вы скажете, что я плохая мать, нечего было ходить на свидание, но у меня в кои-то веки начало что-то налаживаться… – Она выхватила из кармана бумажный платок и сильно высморкалась. Нос красный, опухший, глаза заплаканные. – Сначала кажется, у