Она не договорила, всем телом трясясь в рыданиях.
– Я знаю, – сказала Энджи. Она подождала, пока Лорна Драммонд снова сможет говорить. – Значит, Грейси каждую субботу работала в «Синем барсуке»?
– Да, в пекарне, в ночную смену.
– А вы не знаете, кто еще регулярно ездил этим же автобусом? Может, кто-нибудь видел, как Грейси села в автобус и доехала ли она до пекарни?
– Ох, я не знаю. Но там вроде один и тот же водитель. Грейси о нем говорила. Кажется, Гарри.
– Почему она говорила про этого Гарри?
– Он всегда здоровался с ней.
– В какую школу она ходит?
– В Дюнэйгл.
– Грейси не говорила, что за ней, допустим, следили в последнее время или приставали на улице?
– Да нет, вроде нет… Ох, нельзя было отпускать ее работать в ночную смену! Зачем я разрешила! Она пошла работать в шестнадцать лет, потому что мы жили только на мой заработок…
– А где ее отец?
– Мы в разводе, у него новая семья. Он переехал куда-то на север, точно не знаю. Я сто лет не видела от него чеков на алименты.
– Вы давно развелись?
– Грейс тогда было девять лет.
– Она еще где-нибудь работает?
– Нет, только один день в неделю в «Барсуке».
– А отец не мог помогать ей деньгами?
Лорна подняла голову. Глаза стали круглыми от удивления:
– Нет. А почему вы спрашиваете?
Энджи пристально смотрела на нее.
– Вчера на вашей дочери были очень дорогие дизайнерские сапоги.
– Должно быть, Грейси сама купила. Я же объясняю, она ж для этого и работать пошла – чтобы наряжаться!
– Вы знаете, сколько стоят сапоги «Франческо Милано»?
– Нет, а сколько?
– Больше тысячи долларов.
Лорна Драммонд побелела. Взгляд растерянно заметался.
– Может, уцененные взяла? Она много чего в секонд-хенде берет. Или одолжила у кого? Господи, я и внимания не обратила…
– А кто ваш новый знакомый, к которому вы ходили на свидание?
– Но вы же не думаете…
– Мне для протокола.
– Курт Шеперд. Мы познакомились четыре месяца назад – у него умерла мать в доме престарелых, где я работаю. Живет в Эскимолте, работает механиком в «Барни», очень хороший, порядочный человек.
– Нам придется приехать к вам домой и взглянуть на комнату Грейси. Вы не против?
– Нет, нет, конечно.
– У Грейси есть мобильный телефон?
– Айфон у нее. Я звонила не переставая, как только увидела новости, но сразу включался автоответчик.
– Можно ее номер и провайдера?
– М-м-м… кажется, у нее «Клиавейв». – Лорна продиктовала Энджи телефон дочери. Записывая цифры, Энджи боковым зрением заметила какое-то движение в палате Грейси. Там вдруг забегали медсестры, а по громкой связи послышался спокойный голос:
– Синий код, двенадцатая палата. Синий код, двенадцатая палата.
У Энджи упало сердце. Лорна Драммонд резко обернулась:
– Что это? Это что значит?
Двойные двери в конце коридора распахнулись – по коридору бежали медсестры и кардиологи в зеленых костюмах. Впереди спешила доктор Финлейсон.
Лорна Драммонд вскочила:
– Господи, это же палата Грейси! Они к ней!
Она бросилась к врачам.
– Миссис Драммонд! – Энджи кинулась за ней. – Лорна, подождите! Стойте! – Она поймала Лорну за локоть у самых дверей, не пуская дальше. Было видно, как одна медсестра ритмично нажимает на грудную клетку девушки, а другая готовит электроды дефибриллятора.
– Всем отойти, – скомандовала вторая. Электроды приложили к груди Грейси. Тело судорожно дернулось, но линия на мониторе оставалась ровной, а писк монотонным. Новый разряд. И еще. Ничего.
Лорна вырвалась от Энджи и вбежала в палату:
– Господи, Грейси!
Ее перехватила медсестра.
– Пожалуйста, – рыдала Лорна Драммонд. – Скажите мне, что происходит!
Медсестра обняла ее за плечи и вывела в коридор.
– Ждите здесь, миссис Драммонд. Вы сейчас будете только мешать.
– Пойдемте, миссис Драммонд, – мягко сказала Энджи, пытаясь увести женщину от палаты.
Но мать снова вырвалась, прижав ладони к стеклу:
– Грейси! Грейси! Пожалуйста, не умирай! Только не сейчас!
Доктор Финлейсон взглянула на медсестру, державшую электроды. Та покачала головой. Доктор Финлейсон еще раз проверила пациентку, взглянула на часы и что-то сказала. Энджи похолодела: врач называла время смерти.
Странный, тонкий, нечеловеческий вой вырвался из горла Лорны Драммонд. Она развернулась и с кулаками набросилась на Энджи, попадая по груди, лицу и рукам:
– Это ты, ты виновата! Ты увела меня от постели ребенка! Из-за тебя моя доченька умерла в одиночестве!
Энджи молча стояла под этим жалким натиском. Она не отступила и даже не перехватила рук Лорны Драммонд, не попыталась остановить обезумевшую женщину. Это ей за пренебрежение к собственной матери. За все плохое, что она совершила в жизни.
Наконец обессилевшая Лорна Драммонд соскользнула на пол, проехавшись по Энджи до самых ее байкерских ботинок, и неудержимо зарыдала. Две медсестры уже бежали на помощь.
Энджи, справившись с комком в горле, отступила, мысленно поблагодарив медиков за вмешательство. Глубоко, с усилием, дыша, она по длинному коридору вышла из отделения интенсивной терапии и уже из холла, с пересохшим ртом, позвонила Веддеру.
– Она только что скончалась, – сказала она в трубку, услышав «алло». – Ее звали Грейси Мэри Драммонд, шестнадцать лет, через несколько дней должно было исполниться семнадцать. Заканчивала школу Дюнэйгл.
Говоря это, Энджи заметила взбешенного Хольгерсена, направлявшегося к ней.
– Это что за отношение такое, Паллорино? – начал он на повышенных тонах, наставив палец чуть не в лицо Энджи. – Еще раз так сделаешь, и…
– Она умерла.
Хольгерсен замолчал и медленно опустил руку.
– Все-таки утонула, хоть и на больничной койке. – Энджи в упор смотрела на Хольгерсена. – Иногда дела не ждут, пока ты отольешь или перекуришь.
╬Глава 11
В четверть двенадцатого в редакции «Сити Сан», в отделе новостей, у Мерри Уинстон зазвонил телефон. Абонент не определился.
– Мерри слушает, – ответила она.
– Личность установили, но потерпевшая скончалась. – Голос был искаженный и металлический, как у робота. Не мужской и не женский.
Сердце Уинстон забилось с перебоями. Она незаметно огляделась, проверяя, не слышал ли кто. В воскресное утро кто-то из сотрудников был дома, другие ушли пить кофе или выехали делать репортаж. Мерри вообще не брала выходных. Ей нужно было кое-что доказать, и она жила работой. Мокрая от дождя и снега куртка сохла на стуле у пустого соседнего стола: Мерри промокла как мышь возле верфи: не получилось прорваться за полицейские кордоны. Копы молчали, как немые, однако в толпе нашлись свидетели, видевшие, как в канале под мостом Джонсон-стрит плавало тело. Уинстон приехала в редакцию, чтобы сделать пару звонков в надежде что-нибудь разузнать.
– Вы о неизвестной в больнице Сент-Джуд? – уточнила она, незаметно включая запись.
Молчание.
В голове от прилива адреналина сразу прояснилось: не в первый раз ее таинственный информатор делился секретными сведениями. Он (Мерри отчего-то казалось, что звонит мужчина, хотя маскировка была весьма профессиональной) и раньше подбрасывал наводки, которые могли исходить лишь от хорошо осведомленного работника полиции.
– И кто же она?
– Грейси Мэри Драммонд, шестнадцать лет, ученица Дюнэйгл.
Мерри торопливо записывала информацию.
– Что еще можете сказать? Причина смерти?
– Утопление.
– Как, в больнице?!
– Еще ее изуродовали в области гениталий и вырезали на лице распятие.
В животе Мерри будто ухнул тяжелый