Утро выдалось солнечным и морозным. Девушки, взявшись за руки, быстро шли по покрытому снегом тротуару и перебрасывались незначительными фразами. Элен догадывалась, что Аделина немного трусит, и поэтому старалась поддерживать у подруги бодрое состояние духа.

— Смотри, как красиво вокруг, — Элен приостановилась, предлагая Аделине полюбоваться первым снегом.

— Ой, пошли быстрее, — попросила та. — Чем скорее все это закончится, тем лучше.

— Все будет хорошо, — заверила Элен и ускорила шаг.

Белые, вылизанные до блеска стены приемной доктора напомнили Элен детство. В раннем возрасте она терпеть не могла врачей, а больничный запах вызывал неприятные ощущения.

«Наверное, в таком же состоянии теперь и Аделина», — подумала Элен и, кивнув на кресло, предложила:

— Давай, присядем.

Долго ждать не пришлось. Через несколько минут строгая медсестра выглянула из кабинета и пригласила зайти. Аделина в последний раз оглянулась на подругу и исчезла за белоснежной дверью.

Пока она проходила обследование, Элен достала из сумочки плейер и принялась слушать фонограмму ее новой песни. Несколько сложных моментов Элен пропела в мыслях и, оставшись довольна, сняла наушники.

«Ого, я уже опаздываю, — она взглянула на часы и вздохнула. — Но я не могу оставить Аделину. Сейчас она нуждается в моей помощи больше, чем когда-либо. А Томас подождет».

Наконец подруга вышла из кабинета. С напряженной улыбкой она подлетела к Элен и повисла у нее на шее.

— Все нормально. Анализы в порядке. Операция назначена на завтра, — скороговоркой сообщила Аделина.

— А ты боялась... — грустно проговорила Элен, не совсем понимая, в чем причина такого бурного веселья.

Лишь когда по щекам Аделины потекли слезы, Элен догадалась, что возбужденное состояние подруги — следствие перенапряжения.

— Успокойся, — Элен обняла Аделину. — Я тебя провожу до общежития, а потом ненадолго уеду.

— Куда? — голосом обиженного ребенка спросила Аделина, поднимая на Элен заплаканные глаза. — Не уезжай.

— Мне необходимо быть в студии ровно в четыре. Сегодня первые пробы.

— Я понимаю...

Элен чувствовала, что в такой момент ей лучше не оставлять Аделину одну. В общежитии она отыскала Линду, жившую в соседней комнате, и попросила ее занять Аделину разговорами. Та с удовольствием согласилась.

Поймав такси, Элен попросила шофера гнать машину как можно быстрее, хотя никогда раньше не одобряла неоправданного риска. Через пятнадцать минут она уже стояла перед дверью студии звукозаписи и пыталась отдышаться.

«Так начинается моя карьера певицы, — хмыкнула Элен. — Если и дальше так пойдет, то Томас будет не рад, что со мной связался».

Открыв дверь, она к своему удивлению обнаружила, что Томас в студии не один. За пультом сидел хорошо сложенный светловолосый парень. Они о чем-то беседовали, но, увидев Элен, тут же прекратили разговор.

— А вот и пропажа! — недовольно воскликнул Томас и подошел к девушке.

— Извини, — виновато пробормотала Элен. — Мне необходимо было решить один очень важный вопрос...

— Что?! — вспылил Томас. — Отныне у тебя только один важный вопрос — это работа в студии. И никаких отговорок на этот счет быть не может. Запомни это раз и навсегда!

Элен, решив избежать продолжения неприятного разговора, посмотрела на незнакомца. Уловив взгляд девушки, Томас указал рукой на светловолосого.

— Кстати, познакомься. Это Джон, один из лучших звукорежиссеров. Он — американец, и приглашен специально для работы с тобой. У нас с ним контракт.

Джон приветливо кивнул. Судя по всему, Элен понравилась ему с первого взгляда.

А это, насколько я понял, та девушка, о которой ты говорил, — произнес он и со скепсисом добавил: — Она, действительно, красива...

— Это недостаток? — Элен испытующе посмотрела американцу в глаза.

Тот слегка покраснел.

— Это достоинство, но опыт подсказывает, что...

— Красивые девушки — бездарные певички, — продолжил за него Томас. — Уверен, на этот раз ты поймешь, что из правил есть исключения. Впрочем, хватит болтать. Мы здесь для того, чтобы заниматься работой.

Томас повернулся к Элен.

— Ты ознакомилась с материалом?

— Да, — кивнула та. — Но мне все-таки кажется, что это не мои песни. Я не могу их прочувствовать.

Томас надменно усмехнулся.

— В чем задача артиста? Он должен заставить зрителя поверить в то, что делает, а не разглагольствовать о том, твои это песни или нет, — многозначительно изрек он и запальчиво спросил: — Ты помнишь о нашем уговоре?

Элен недоумевающе посмотрела на продюсера.

— Ты должна во всем верить мне, — напомнил он. — Если я говорю, что это твои песни, то так оно и есть.

Томас указал на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

— Иди туда, надень наушники и подойди к микрофону. Когда мы включим фонограмму, попробуй напеть тот текст, которой я тебе вчера дал.

Элен достала из сумочки листки со словами песни и отправилась в соседнюю комнату. Она сняла висевшие на микрофоне наушники, надела их и со страхом замерла, боясь даже пошевелиться. Сквозь стеклянное окно в стене она могла видеть, что происходит у пульта и, чтобы немного отвлечься, принялась наблюдать за Томасом и Джоном. Они о чем-то спорили. Наконец Томас взял небольшой микрофончик, и из наушников послышался его голос.

— Джон задает размер: «раз, два, три...», а на счет «четыре» запускает фонограмму. Ты пропускаешь восемь тактов и затем вступаешь. Ясно?

— Да, — кивнула Элен, пытаясь сосредоточиться.

— Поехали, — приказал Томас и укрепил микрофон рядом со звукорежиссером.

Тот отсчитал до трех, и на «четыре» зазвучала музыка. Элен принялась мысленно считать такты...

Только когда фонограмма внезапно оборвалась, она поняла, что досчитала уже до двадцати.

— Извините, — стушевалась она.

— Ничего, попробуем еще раз, — мягко проговорил Джон и проделал все свои