Выбрав десятка три прекрасных прямых стволов длиною более двух метров, он бесшумно срезал их, старательно избегая соприкосновения с вытекающей из них едкой жидкостью, натянул их крест-накрест на две приготовленные жерди из дерева-пушки — получилось нечто вроде калитки, какие бывают у крестьянских изгородей.
У беглеца был теперь плот шириной метра по два с каждой стороны, отлично держащийся на воде, и пусть он был не способен выдержать человека, но зато превосходно подходил для той цели, которую, строя его, преследовал беглец.
Построив плот, Робен снял с себя блузу, набил ее листьями, придав ей вид сидящего человека, к рукам манекена приладил палку наподобие весла и оттолкнул плот подальше от берега.
Робен временами останавливался и прислушивался.
Течение подхватило плот и медленно понесло, слегка его вращая, по направлению к голландскому берегу.
— Превосходно! — сказал беглец. — Я уверен, что самое большее через четверть часа мои молодцы, оставив настоящую добычу, погонятся за тенью.
Полагая, что лучший способ скрыться от преследователей — идти по дороге, которой ходят все, и не прятаться без крайней надобности по закоулкам, беглец беззаботно пошел по узкой проторенной тропинке, которой наверняка должны были идти и его преследователи.
Робен временами останавливался и прислушивался
Забираться в лесную чащу он не хотел. Лес в обычное время мог дать ему верное убежище, но при существующих обстоятельствах нечего было и думать о том, чтобы проложить себе дорогу через лес.
Со всей возможной осторожностью подвигаясь вперед и прилагая невероятные усилия, дабы избежать малейшего шороха, который мог бы нарушить ночную тишину, Робен временами останавливался и прислушивался: нет ли где какого-нибудь постороннего звука, не относящегося к неумолчному ропоту, производимому океаном зелени девственного леса.
Но нет. Ничего не было слышно, кроме постукивания последних капель дождя о мокрые листья, таинственного ползания гадов в траве, тихого хода насекомых в древесных стволах и чуть слышного шороха крыльев мокрой птицы.
Робен все шел и шел под темными сводами, на которые луна лишь слабо отбрасывала голубоватый свет. Вокруг него летали светлячки, прорезая блестящими полосами темноту.
Вскоре он достиг места, где в Марони впадает река Балете. Он нетерпеливо желал поскорее достичь притока Марони, чтобы между ними и его преследователями пролегла хоть какая-нибудь преграда.
Робен был отличным пловцом, и переплыть реку для него не составляло ни малейшего труда.
Но прежде чем броситься в воду, он остановился, прислушался и зорким взглядом окинул берег.
И отлично сделал.
Глава II
Оттуда сквозь прозрачную тропическую ночь до него отчетливо донесся шепот. Робен остановился как вкопанный.
— Уверяю же тебя, вот плот.
— Ничего не вижу.
— Вот там, напротив… в ста метрах от берега, видишь черное пятно? На плоту человек. Я ясно вижу, его!
— Ты прав.
— Плот, на плоту человек. Да. Он плывет вверх.
— Теперь прилив. Его подхватит водоворот и прибьет к голландскому берегу.
— Ну, это дудки. Не для того мы так себя ломали, чтобы это допустить.
— Может, крикнуть ему, чтобы плыл к берегу?
— Глупо. Будь это обыкновенный варнак[1], тогда бы другое дело. Тот бы испугался, что получит пулю, и сейчас же подкатил бы. Но этот — политический.
— И к тому же Робен.
— Да, это человек крепкого закала.
— И все-таки мы должны его изловить.
— Жаль, что Бенуа с нами нет.
— Бенуа переправился через бухту и теперь далеко впереди.
— Тогда надо стрелять по плоту.
— Жалко. Ведь я не желаю зла Робену, он хороший человек.
— И мне жаль, а ничего не поделаешь. Придется пробить ему череп, тело его съедят кайманы.
— Стало быть — пли!
Три быстрых молнии прорезали темноту. Глухо прозвучавшие в лесу три выстрела вспугнули попугаев.
— Какие мы дураки! Тратим заряды, когда нет ничего проще, чем зацепить плот.
— Каким же это образом?
— Очень просто. Лодка, в которой Бенуа переплыл через бухту, причалена на том берегу. Я схвачусь за лиану и доплыву туда, возьму лодку, приведу сюда, приму на нее вас, и мы погонимся за плотом.
— И поймаем его!
Так и было сделано. Три человека выплыли в лодке из бухты и быстро помчались по Марони.
Робен спокойно слушал. Обстоятельства складывались решительно в его пользу. Как только пирога скрылась вдали, он схватился за лиану и поплыл по воде. Растительный канат, за который он держался, описал четверть окружности, центром которой было место, куда лиана прикрепилась на том берегу. Все это произошло тихо, легко, без единого всплеска.
Через десять минут беглец был уже на другом берегу. Лиану он тотчас же перерезал, не повторив ошибки, сделанной тюремщиками. И растение погрузилось в воду.
— За мной гонится сам Бенуа, — размышлял он. — Бенуа уже впереди. Хорошо. До сих пор я шел позади охотников. Этот маневр удался. Продолжу в том же духе.
На ходу он достал из жестяного ящика сухарь, сгрыз его и затем глотнул водки; подкрепившись таким образом, он пошел дальше.
Часы проходили за часами. Луна закончила свой круг. Скоро выбросит свои пламенные лучи тропическое солнце. Весь лес пробуждался.
Жалобно ворковали токро, однообразно гнусавили агами, сипло хохотал пересмешник. Вдруг послышался лай гончей собаки, взявшей след.
«Это либо индеец-охотник, либо кто-нибудь из надзирателей, — подумал Робен. — Прескверная встреча. Индеец пожелает заработать денежную награду. А надзиратель… Ну, что ж. Ведь я это предвидел. Сделаю, что будет нужно».
В лесу быстро светлело. Деревья становились выше, но реже; появлялись породы, свойственные сырым местам. Чувствовалась близость высохших болот.
В момент, когда Робен вышел на полянку, показалось солнце. Беглец едва успел спрятаться за огромным кедром. Лай слышался все ближе и ближе. Беглец покрепче зажал в руке свой нож и стал ждать.
Мимо него промчалось, как молния, прелестное, грациозное животное коричневого цвета.
То была кариаку, гвианская косуля.
И вслед — что-то крупное, огромное обрушилось на косулю с толстого сука дерева боко, но промахнулось. Косуля скрылась.
То был громадный ягуар, который услыхал гончую, догадался, что она гонит дичь, и решил воспользоваться добычей.
Беглец не пошевелился. Зверь отступил, совершив опять громадный прыжок, и через голову Робена вспрыгнул на дерево, весь ощетинившись, сверкая глазами и глухо рыча.
Беглец готовился отразить нападение. Вдруг сзади послышался шорох раздвигаемых ветвей. Он обернулся и увидел направленное на себя дуло ружья.
— Сдавайся! — крикнули ему.
Он узнал главного надзирателя Бенуа и презрительно улыбнулся. Злобная угроза тюремщика в присутствии зверя, щелкавшего зубами, показалась ему каким-то шутовством. Ягуар рвал когтями твердую кору дерева.
Он перевел глаза