– Не беспокойтесь о нем. Мистер Пиф и мистер Паф позаботились о его черной персоне.
– Прекрасно.
Гости заняли места по указанию любезной хозяйки, и мистер Бессребреник, сидевший по правую руку от нее, не без иронии стал созерцать оригинальное зрелище, представшее его взору.
Зрелище было действительно странное и вместе с тем мрачное.
Огромная столовая вся обтянута черным, в том числе и потолок.
Черный ковер на полу.
Стол накрыт черной бархатной скатертью, на которую положено меню, написанное белым на черном фоне, и карточки с именами гостей.
Гости заняли места по указанию любезной хозяйки, и мистер Бессребреник стал созерцать оригинальное зрелище
Салфетки черные, так же как и посуда и серебро, которому с помощью гальванопластики придали оригинальный оттенок старины.
Прислуживали, само собой разумеется, негры, черные, как уголь.
Все дамы были в черном, и единственные украшения, допущенные хозяйкой, состояли из черных бриллиантов, черного жемчуга и оксидированного серебра.
Впечатление от такого стола под волнами электрического света, лившегося с черного потолка, получилось действительно необычайное, и гости громко восхищались.
Кушанья, которыми был уставлен стол, представляли целую гамму непривычных цветов от коричневого до совершенно черного.
Здесь были колбасы и всякие черные приправы, черная редиска, черный хлеб, темно-поджаренное мясо с темными, странными на вид и на вкус соусами.
Вино подавалось густого фиолетового цвета, словно чернила, а кофе был черный.
Белое – только женские плечи, мужские манжеты и манишки у рубашек, да и то многие нарядились в черное, воистину ужасное белье.
Мистер Бессребреник после шестнадцатичасового воздержания отдал должное обеду.
При этом, не выпуская куска изо рта, он находил возможность любезничать со всеми, особенно с миссис Клавдией.
Последняя, как истинная американка, попытавшись удивить гостя, живо интересовалась произведенным впечатлением.
Эта чисто американская показная веселость, восклицания, произносимые в нос, весь этот громадный успех не принес удовлетворения миссис Клавдии, поскольку все было исключительно в стиле янки.
Она подозревала, что мистер Бессребреник – иностранец, быть может даже француз, и понимала, что такой мрачный праздник грешит отсутствием хорошего вкуса.
Мнение Бессребреника хозяйка ставила особенно высоко, так как вообще относилась к нему далеко не равнодушно.
Любила ли она его?.. Или ненавидела?.. Быть может, и то, и другое вместе, но, как настоящая, избалованная успехом и всеобщим вниманием американка, она не была способна сказать ни «да», ни «нет».
Для миссис Клавдии было достаточным, что этот иностранец выказал к ней равнодушие, чтобы она воспылала к нему интересом, более чем к кому-либо другому.
Кроме того, она была заинтересована в продолжении знакомства с ним еще и потому, что оно приносило ей успех, приковывало внимание к ее поступкам, а ради рекламы женщина конца века готова была пожертвовать всем…
– Скажите же мне, что вы думаете об всем этом? – наконец спросила она мистера Бессребреника, отдавшего должное всем черным яствам.
– О чем?.. о поваре?.. о кушаньях?..
– Мне хотелось бы знать ваше мнение обо всем.
– Что же! Повар ваш совершил подвиг… придумать такие блюда – настоящий подвиг… Убранство тоже оригинально… А что касается гостей – я скажу, что янки умеют ценить подобные проявления оригинальности.
Миссис Клавдия изобразила мину избалованного ребенка, капризно покачала своей хорошенькой головкой, пепельные кудри которой еще рельефнее выдавались на черном фоне всей обстановки, и с гримасой проговорила:
– Вы несколько жестоко относитесь к моему празднику и его устроительнице…
– Вы намереваетесь защищать янки и признаете за ними тонкий вкус?
– В таком случае я, как американка…
– Вы прежде всего женщина; ваш каприз – закон, это ваше право.
– Вы уклоняетесь от ответа… Мой обед…
– Я говорю, что очень приятно быть настолько богатой, чтобы позволить себе подобные увеселения…
– Я знаю, как это оценят в Америке! Но в Европе… Вы не американец?
– И вовсе не горюю об этом.
– Вы родились в Европе?
– Кто знает!
– Вы француз?
– Может быть.
– Парижанин?
– Я – человек без гроша в кармане.
– Это так, но от вас зависело сделаться миллионером!
– Куда уж мне!..
– Вы имели бы солидное состояние и в два-три года могли его удвоить.
– Благодарю за хорошее мнение.
– Я – владелица нефтяных скважин, открытых недавно в Дакоте.
– Я мельком слышал об этом.
– Там теперь возник уже целый городок – Нью-Ойл-Сити, будущий соперник многолюдного Петроли-Пенсильвании… Мистер Джай Гулд – золотой король, мистер Джим Сильвер – серебряный, я сделаюсь нефтяной королевой. У меня будет дворец в Нью-Йорке, коттедж в Йеллоустон-парке, собственный салон-вагон на всех железных дорогах, отель в Париже, вилла в Ницце, яхта водоизмещением в тысячу тонн на океане… Я буду блистать по своему капризу на землях и морях то одного, то другого полушария.
– Вы не находите, что все это будет слишком утомительно? – спросил джентльмен равнодушным тоном.
Но восклицания, вызванные у гостей планами на будущее красавицы вдовы, заглушили вопрос Бессребреника.
Все знали историю быстрого обогащения миссис Клавдии: ее покойный муж, молодой инженер, погибший в одной из ужасных железнодорожных катастроф, разбогател благодаря счастливой случайности.
Миссис Клавдия Остин не продала землю, на которой оказались нефтяные скважины, а продолжала их разработку.
Со свойственной ей сообразительностью и энергией она сумела наладить работу и заставить всех – от последнего рабочего до главного инженера – повиноваться себе.
За полтора года она получила от своего предприятия прибыль в полтора миллиона долларов и положила ее неприкосновенным капиталом.
Многие ею восхищались, и у красивой, высокообразованной, деловой женщины не было недостатка в женихах.
Говоря со своим гостем, она возвысила голос так, чтобы все присутствующие слышали ее.
Поскольку все всерьез верили в возможность осуществления грандиозной мечты, то и отнеслись к ней с шумным восторгом.
Один из гостей встал и, подняв бокал с фиолетовым вином, предложил тост:
– Леди и джентльмены! Божественная хозяйка позволит мне поднять бокал в ее честь. Пью за здоровье миссис Клавдии Остин, королевы ума и красоты и – все надеемся – будущей, в скором времени, нефтяной королевы…
Под звон стаканов, наполненных темным вином, и восторженные возгласы гостей в комнату вошел метрдотель миссис Клавдии.
Одетый в безукоризненный черный костюм, он был единственный белокожий слуга.
Представьте ужас хозяйки! Это бледное лицо явилось вопиющим диссонансом в окружающей обстановке… Еще одна непростительная оплошность: непрошеный гость держал в руках не черный лаковый поднос, а белый.
А на подносе?..
– Что такое, мистер Шарп?.. Зачем вы вошли?
– Важная телеграмма.
– Как вы это определили?
– Я прочел ее, прежде чем нарушить