Душа китайца. – Товарищ в плену. – Детская преданность. – Часовой. – Хитрость Фрикетты. – Бегство. – Тревога. – Преследование. – Рок. – В волнах.

Лживые, мстительные, коварные, а главное свирепые, китайцы всегда опасные враги, хотя в открытом бою их нечего особенно бояться. Один против одного они буквально ничего не стоят. Страшны они лишь полным отсутствием даже намека на великодушие к побежденному врагу. После битвы они хладнокровно добивают раненых, надругаются над убитыми и бессовестно тиранят пленных, – и все это с утонченной жестокостью.

Ничто их не смущает и не волнует. Можно подумать, что в жилах этих людей течет не кровь, а желчь.

Таким образом, Фрикетта, попав к ним в плен, подвергалась очень большой опасности.

Первым делом ее обыскали, обшарив все ее карманы. К несчастью, у нее оказалась записная книжка, в которой она делала заметки для корреспонденций. Бывший начальник Черных Флагов объявил эту книжку вещественным доказательством шпионажа и проговорил своим гнусавым голосом, обращаясь к пленнице:

– Ты – шпионка.

Фрикетта принялась протестовать.

– Это неправда! Я ненавижу войну, между кем бы она ни велась! Я – женщина, я явилась сюда для ухода за ранеными и больными.

Офицер улыбнулся своей злобной, гадкой улыбкой, больше похожей на гримасу, и сказал:

– Ты – француженка, ты – наш враг, ты умрешь.

Она опять хотела возразить, но офицер повернулся к ней спиной и отдал по-китайски какое-то приказание.

Два солдата схватили ее, отнесли в соломенную хижину и бросили там на пол, точно пакет. К дверям приставили часового, а для большей безопасности в углу хижины поставили зажженный факел.

В ту минуту, когда Фрикетта падала на пол, в хижине раздался жалобный крик. Фрикетта оглянулась кругом и при свете факела увидела рядом с собой маленького мальчика, худого и истощенного, к которому тотчас же почувствовала жалость.

Вся одежда мальчугана состояла из грязного лоскутка, обмотанного вокруг талии. Фрикетта приподняла свои связанные руки и тихонько погладила несчастное существо.

– Бедняжка! – сочувственно проговорила она.

Мальчик сначала посмотрел на нее хмуро и недоверчиво, но потом выражение лица его смягчилось, на губах появилась широкая улыбка до ушей; он инстинктивно схватил приласкавшую его руку и поцеловал ее, пробормотав несколько непонятных слов.

– Боже мой! – воскликнула Фрикетта. – Можно ли быть таким безобразным и в то же время таким симпатичным!

Услыхав этот голос, мальчик еще шире улыбнулся. Ему пришла в голову удачная мысль. Веревки, которыми были связаны руки пленницы, были очень крепки, но мальчик обладал преострыми зубами. И вот он принялся грызть веревку. Меньше чем через пять минут Фрикетта получила возможность вполне свободно действовать руками.

«Да он не дурак! – подумала Фрикетта. – Очень ловко».

Уверенные, что пленнице не убежать, китайцы оставили ей сумочку. Из нее Фрикетта вытащила ланцет и перерезала веревки на ногах у себя и у мальчика.

Оба были свободны. Мальчик, блестя глазенками, прижался к ней. Она стала ему говорить тихо и быстро, дополняя и поясняя слова жестами. Мальчик слушал и, видимо, понимал.

В лагере постепенно затихли все звуки. Усталые от похода и битвы китайцы спали как убитые. Только часовые перекликались кое-где.

«Надо бежать во что бы то ни стало, – решила Фрикетта, – иначе завтра эти обезьяны меня расстреляют».

Она встала и подошла к двери, которая была широко открыта. Ее остановил громкий храп часового.

– Я о нем и забыла! – проговорила она. – Как же с этим быть?

Утомленный часовой спал стоя. Мальчик выполз из хижины и лежа стал смотреть снизу вверх на солдата. Тот засыпал все крепче и крепче, постепенно оседая на землю и обхватив руками ружье.

Мальчик вернулся в хижину и мимикой объяснил Фрикетте, в каком положении находится часовой.

– Понимаю! – сказала она. – Это значит – он спит. Надо воспользоваться случаем.

Она вышла из хижины, но часовой вдруг приподнял голову и забормотал. Фрикетта быстро вернулась в хижину и сердито проговорила:

– Этакой несносный!.. А между тем я все же не решусь его убить. Я даже понять не могу, как это можно убить человека, хотя бы для сохранения собственной жизни… Как же мне теперь быть? Что делать?..

Мальчик смотрел на нее во все глаза и тоже что-то обдумывал. Вдруг он встал, направился к факелу, горевшему в углу хижины, и потушил его. В хижине сделалось совершенно темно.

«Превосходная мысль! – сообразила Фрикетта, ударив себя по лбу. – И у меня тоже мысль… Часовой не хочет заснуть. В таком случае мы усыпим его».

Она