— Разумеется, мне уже доводилось слышать об этих событиях… но впервые — от монахини коимбрского ордена… А для меня, сестра, это гораздо важнее.
Проникнув на территорию монастыря, все трое продолжали путь. На стенах еще сохранилось немного фресок, несмотря на беспощадный солнечный свет снаружи.
Вошли в келью, обставленную очень скромно и непритязательно. Дубовый стол, стеллаж с несколькими книгами, старые стулья… Чувствовалось, что все эти предметы — благотворительные пожертвования. Гости задержались перед распятием, целиком занимающим одну из стен. Крест словно излучал благодать, заполняющую всю комнату. Два простых деревянных бруска.
— Сестра Лучия вот-вот подойдет. Не желаете ли кофе или освежающих напитков?
— Если вы будете столь любезны, сестра, то я бы предпочел кофе, — ответил дон Альбино.
Падре Лоренци выбрал тот же напиток. Оба священника сели, дожидаясь появления сестры Лучии.
— Представьте себе, дон Альбино: сейчас мы встретимся с сестрой Лучией! Я так много о ней слышал… — произнес Лоренци, взволнованно и восхищенно.
— И мне тоже, Лоренци, доводилось слышать чудесные истории об этой женщине. Она одна из наиболее важных для церкви фигур, а Фатимская мадонна — одна из самых почитаемых католических святынь. Наука не в силах объяснить, как и почему это происходит, но видения сестры Лучии подобны божественным откровениям. Впрочем, третье пророчество до сих пор не оглашалось.
— Третья тайна?
— Да.
— Самая важная изо всех трех?
— Уверен, что и остальные два секрета тоже весьма интересны. В сущности, падре Лоренци, тайна едина, но сестра Лучия разделила ее на три части. В свое время были раскрыты два первых пророчества, о третьем же до сих пор ничего не известно.
— В двух первых частях пророчества девы Марии Фатимской, оглашенных самой сестрой Лучией в 1941 году, говорилось о Первой мировой войне (воистину адское видение) и о том, что Россия приобщится к таинствам Приснодевы. Третью же часть пророчества сестра Лучия не пожелала раскрывать никому.
Оба гостя испытывали вполне попятное любопытство. Ходили слухи о том, что третья часть пророчества была связана с чудовищными катастрофами, едва ли не с Апокалипсисом, светопреставлением, истреблением рода человеческого. Досужие вымыслы тех, кто охоч до церковной мистики. Церкви же, как известно, необходимо действовать достаточно осторожно, не разжигая понапрасну страсти и волнения.
— Сестра Лучия прожила в кармелитской обители тридцать лет, — пояснил венецианский кардинал.
— Всю свою жизнь она посвятила Христу.
— Как и мы. Как многие из нас. Было бы крайне легкомысленно полагать, будто мы достойны сближения со Спасителем. Важно помнить, что не причиненное нам или совершенное нами зло, а лишь добро превыше всего.
Послышался женский голос:
— Мудрые слова, ваше преосвященство.
Сестра Лучия появилась неожиданно, бесшумно и была одета, как и все «терезиньи».
— Как вы, дорогая сестра?
— Спасибо, слава Богу, ваше преосвященство. — Лучия опустилась на колени для того, чтобы поцеловать руку кардинала.
— Прошу вас, сестра, не нужно, это мы должны опускаться перед вами на колени, — произнес дон Альбино на правильном португальском — родном языке сестры Лучии. Они могли общаться на итальянском, английском, французском, немецком или испанском — все эти наречия были собеседникам известны.
Сестра Лучия держалась довольно бодро для своего возраста, словно ей досталось здоровье, которого не хватало остальным детям, увидевшим Богоматерь. Франсишко и Жасинта умерли еще в детстве, во время эпидемии гриппа 1919–1920 годов. Лусия единственная осталась в живых.
С того дня, как «трое подпасков» — так прозвали детей — погнали пастись овечью отару в местечко под названием Кола-да-Эрья, прошло немало лет. Сегодня там, в одном из самых прославленных в Португалии мест, возвышается базилика Святой Девы Марии Фатимской и Часовня Предстояния. В тот день, 13 мая 1917 года, дети увидели Богоматерь. Из трех подпасков только Лучии удалось поговорить с Предстоятельницей. Жасинта могла лишь слышать святую мать, а Франсишко — лишь видеть. Мадонна попросила детей возвращаться на это место каждые тринадцать месяцев и прилежно молиться. Дети исполнили просьбу.
Весть о случившемся разнеслась по окрестностям. Возникли бурные споры; дети утверждали, что видели Пресвятую Деву. Девятнадцатого августа Богоматерь явилась в другом месте. А тринадцатого сентября подпасков забрали по указанию недоверчивого алькальда Вила Нова де Оурема. Святая Дева предсказала, что в сентябре свершится чудо, которое докажет всем, включая маловерных представителей церкви, что ее явление троим детям было истинным. В последний раз мадонна явилась в образе Предстоятельницы и попросила поставить на месте явления церковь в ее честь. Кроме того, она сообщила, что разразившаяся в те дни Первая мировая война скоро завершится. Тысячи искренне верующих людей увидели явленное в подтверждение истинности слов чудо: Солнце завертелось вокруг собственной оси и закружилось невообразимым образом. Свидетелям происходящего казалось, что светило вот-вот обрушится на землю.
Семьдесят тысяч человек, собравшихся в одном месте, пали ниц при виде явленного чуда. Зрелище, достойное того, чтобы быть внесенным в Библию, назвали «Чудом о Солнце», и для христиан оно стало неоспоримым свидетельством Божественной силы.
Несколько месяцев спустя закончилась война, как и предсказывала Лучия — девочка, узревшая Мадонну.
Когда свершившееся в Фатиме чудо стало известно всему миру, Лучия де Жешуш стала благоразумней. Закончив в 1921 году колледж Св. Доротеи в городе Опорто, она направилась в Испанию и провела несколько лет в размышлениях о собственном религиозном призвании. В 1946 году вступила в кармелитский орден, а в 1949 приняла постриг в монастыре Святой Терезы.
Встреча с Альбино Лучиани должна была ограничиться несколькими минутами обмена любезностями, но продолжалась почти два часа. Ни разу за это время не упоминалось ни чудо, ни явления, ни третья часть пророчества. В присутствии безмолвного падре Лоренци дон Альбино и монахиня предпочитали говорить о всевозможных мирских пустяках. Быть может, собеседники просто не видели смысла в том, чтобы углубляться в серьезные вопросы религии, национальной или международной политики — эти темы мало интересовали сестру Лучию, да она и не скрывала собственного равнодушия. Монахиня, поддерживаемая доброжелательной улыбкой дона Альбино, сожалела о маловерии, свойственном молодому поколению, судя по всему, ничуть не беспокоящем старших. Венецианский кардинал не согласился: миру предстоит пройти сложный путь, но молодежь нельзя упрекнуть ни в отчужденности, ни в равнодушии.
Кардинал и монахиня попивали кофе, неспешно беседовали, и незаметно текли минуты в мирной келье. И вдруг стало очень тихо — казалось, что все вокруг озарилось сверхъестественным сиянием — и в этой тишине раздался отчетливый громкий голос, от которого едва не задрожали стены.
— А вам, ваше преосвященство, — венец Христа и страсти Христовы!
Потрясенный падре Лоренци уставился на сестру Лучию. Он был готов поклясться, что сказанное исходило именно от монахини.
Дон Альбино невозмутимо посмотрел на помощника, после чего перевел взгляд на престарелую служительницу Господа. В это мгновение кардинал понял: таинственное послание обращено именно к нему, но ни на мгновение не утратил ни