– А вот и нет! Если новая прическа делает меня «юной леди», я буду носить две косы до двадцати лет! – вскричала Джо, срывая с головы сетку и распуская по плечам пышную гриву каштановых волос. – Мне противна сама мысль, что я взрослею, что должна превратиться в мисс Марч, носить длинные платья и выглядеть чопорной и прилизанной, как китайская астра в саду! Девчонкой быть само по себе ужасно, когда тебе нравятся мальчишьи игры, занятия, их манера вести себя. Какое разочарование, что я не мальчишка! А теперь мне и того хуже – ведь мне до смерти хочется быть там, где папа, сражаться вместе с ним! Но все, на что я способна, – это сидеть в четырех стенах и вязать носки, словно малахольная старая старуха.
И Джо потрясла недовязанным синим армейским носком так, что спицы заклацали друг о друга, словно кастаньеты, а клубок ниток покатился на другой конец комнаты.
– Бедняжка Джо! Это и в самом деле ужасно, но ведь тут ничем не поможешь. Так что тебе надо попытаться быть довольной хотя бы тем, что ты сделала себе мальчишье имя и взяла на себя роль нашего брата, – сказала Бет, поглаживая растрепанную голову сестры рукой, которую никакое мытье посуды и никакая борьба с пылью не могли лишить способности нежно успокаивать одним прикосновением.
– Что же до тебя, Эми, – продолжала Мег, – ты слишком чопорна и придирчива. Твое высокомерие кажется забавным сейчас, пока ты мала, но ты можешь превратиться в напыщенную маленькую гусыню, если не поостережешься. Мне нравится твоя воспитанность и изысканная манера выражаться, но только не тогда, когда ты пытаешься выглядеть особенно элегантной. Ведь твои нелепые словеса так же неуместны, как жаргонные словечки Джо.
– Если Джо – просто сорванец, а Эми – гусыня, кто же тогда я, по-твоему? Скажи, пожалуйста! – попросила Бет, готовая принять свою порцию выговора.
– А ты – просто прелесть, и больше ничего! – с горячностью откликнулась Мег, и ни у кого не возникло возражений – Мышка была любимицей всей семьи.
Всем юным читателям нравится представлять себе, «как люди выглядят», так что воспользуемся моментом затишья и опишем, хотя бы вкратце, четырех сестер, сидящих в ранних сумерках за вязаньем, ни на миг его не прерывая, тогда как снаружи, за окном, тихо падает декабрьский снег, а внутри, в комнате, весело потрескивает огонь в камине. Комната удобная и приятная, хотя ковер уже выцвел, а мебель очень проста; однако стены украшают две-три хорошие картины, нишу заполняют полки с книгами, а на окнах цветут хризантемы и красные рождественские розы; здесь царит приятная атмосфера домашнего покоя и уюта.
Маргарет – то есть Мег, старшей из сестер, – уже исполнилось шестнадцать. Она очень хороша – пухленькая и беленькая, большеглазая, с прекрасными светло-каштановыми волосами, с нежным ртом и очень белыми руками, которыми она даже немножко гордится. Пятнадцатилетняя Джо отличается высоким ростом и худобой. Она смугла и напоминает жеребенка: кажется, что она никогда толком не знает, куда девать свои длинные ноги и руки, которые ей вечно мешают. Линия рта у нее решительная, нос – смешной, а серые глаза смотрят пронзительно и, как представляется, видят абсолютно все, и взгляд их бывает то яростным, то веселым, а то задумчивым. Единственной красою Джо надо назвать длинные, густые каштановые волосы, но она всегда небрежно заталкивает их в сетку, чтобы не мешали и никому не попадались на глаза. Джо сутулится, кисти рук и ступни у нее крупные, одежда на ней свободно болтается, и выглядит бедняжка неловкой, неуклюжей, как обычно выглядит девушка, слишком быстро превращающаяся во взрослую женщину и весьма этим недовольная. Элизабет, то есть Бет, как все ее называют, – розовощекая, гладко причесанная, ясноглазая девочка тринадцати лет, застенчивая, с тихим голоском и умиротворенным выражением лица, почти никогда не нарушаемым. Отец называл Бет «маленькая Мисс Спокойствие», и это имя отлично ей подходило, потому что девочка, казалось, живет в своем собственном, полном счастья мирке, из которого решается выйти навстречу только тем, кому верит, тем, кого любит. Эми, хотя и самая младшая из сестер, считается в семье – во всяком случае, по ее собственному мнению – особой самой важной. Настоящая снегурочка – голубоглазая, с золотистыми волосами, волнами спадающими ей на плечи, бледнокожая и изящная, она всегда держит себя как юная леди, не забывающая о хороших манерах.
Каковы характеры четырех сестриц, нам еще предстоит выяснить.
Часы пробили шесть, и Бет, тщательно выметя каминную плиту, поставила на нее пару домашних туфель, чтобы они согрелись. Почему-то вид этих старых туфель подействовал на девочек самым благотворным образом: вот-вот должна была прийти мама, и лица сестер радостно просветлели в ожидании скорой встречи. Мег перестала читать нотации и зажгла лампу. Эми выкарабкалась из глубокого кресла прежде, чем ей об этом напомнили, а Джо забыла о том, как она устала, поднялась и присела к камину, чтобы подержать мамины туфли поближе к пылающему огню.
– Они совсем уже износились. Маменьке нужно купить новые домашние туфли.
– Да, я как раз подумала, не купить ли ей новую пару на мой доллар? – сказала Бет.
– Нет, я сама ей куплю! – крикнула Эми.
– Но ведь я – старшая… – начала было Мег, но тут решительно вмешалась Джо:
– Сейчас, когда с нами нет папы, я в нашей семье мужчина, и это я обеспечу маму домашними туфлями, ведь папа велел именно мне особенно беречь маму, пока его нет.
– А я скажу вам, что мы сделаем. Пусть каждая из нас подарит маме то, что ей нужно, а мы обойдемся без ничего.
– Бет, милочка, ты – всегда ты! – воскликнула Джо. – Так что же мы купим маме?
Все на минуту погрузились в трезвые размышления. Затем Мег объявила так, будто эту мысль подсказал ей вид собственных белых ручек:
– Я подарю ей хорошенькие перчатки!
– Армейские туфли[4], самые лучшие! – выпалила Джо.
– Носовые платки, с каймой по краям, – сказала Бет.
– А я куплю ей маленький флакон одеколона. Мама любит одеколон, и он не очень дорогой, так что у меня еще и на карандаши останется, – добавила Эми.
– А как мы будем все это ей дарить? – поинтересовалась Мег.
– Положим все эти вещи на стол, введем маму в комнату и посмотрим, как она станет свертки распаковывать. Разве вы не помните, как мы это делали в наши дни рождения? – ответила Джо.
– А я всегда так трусила, когда приходил мой черед восседать в кресле с короной на голове и смотреть, как вы все входите торжественным шагом и приближаетесь, чтобы вручить мне подарки и поцеловать. Мне нравились подарки и поцелуи, но было так