Эстэр кивнула:
– Я знаю эту историю. Очень трагично. Тогда у твоей подруги куда больше причин для беспокойства. – Она поцокала языком и иронично добавила: – Все беды от призраков. И самые страшные из них живут у нас внутри.
Как и обещал, Сезар проводил Алиру до выхода из участка. В неловкой тишине они миновали длинный коридор с дверями по обе стороны, из-за которых доносились звонки телефонов и шум принтеров. Алира никогда не задумывалась, на что похож полицейский участок, потому что видела подобное только на страницах ужастиков или в кадрах криминальных сериалов и фильмов, которые она никогда особенно не любила, потому что не могла принять то, что в мире столько преступлений, чтобы породить такое количество криминальных историй.
Женщине казалось, что она пребывает на другом свете – в таком шоке она была. Она ощущала подозрительность, с которой окружающие смотрели на нее, ожидая проколов, невольной лжи, выдающего жеста. Она чувствовала осуждение и непонимание.
– Других вы тоже допрашивали? – наконец осмелилась спросить она.
Сезар неопределенно помотал головой:
– Всех, кто находился в доме в тот день, да. Но мы не всех нашли. И, возможно, мы возобновим допросы. Извини, больше мне нечего сказать.
Алира остановилась и встала перед ним, глядя на него в упор:
– Ты же не думаешь, что это сделала я, правда, Сезар? Ты знаешь меня с детства!
– Ты не единственная в округе, кого я знаю, Али.
Сезар не отвел взгляд, она прочла тревогу в его прищуренных глазах и вздрогнула, словно от боли.
– Лейтенант считает, что у тебя был явный мотив.
У Алиры перехватило дыхание. Ей потребовалась пара секунд, чтобы осознать, что сказал ей друг: что ею двигала ревность.
«Если бы ты знал, Сезар, – подумала она, – ты бы понял меня? Поддержал бы? Принял бы?»
Она могла бы объясниться, но раздумала: не время и не место.
– Я помню, во что она превратилась, Сезар, – произнесла Алира надтреснутым голосом после длительной паузы. – Она была такой липкой! Боже! Некто близкий, не просто тот, чьё имя ты услышал из новостей, расплылся вязким илом. Я никогда этого не забуду! Никто не заслуживает такого жуткого конца. – Она всхлипнула. – Ты ошибаешься: никто из нас этого не делал.
Сезар помедлил пару секунд, прежде чем легонько взять ее под локоть и напомнить, что пора идти. Как бы он хотел, чтобы этого не случалось! Воспоминания о юности лоб в лоб сталкивались с реальностью, и это столкновение рождало боль. Ему непереносимо было видеть страдание на лице подруги, но и обманываться тоже не стоило: интуиция редко подводила Эстэр, ветерана Специальной судебной полицейской службы Гражданской гвардии. Однако даже думать о подобном было для него пыткой, не то что говорить вслух.
– Мы ждем результатов из лаборатории. Единственный совет, который я могу дать: найди хорошего адвоката, Али.
Внимание Сезара привлек громкий шум за входной дверью. Его пробрала дрожь, причем не столько из-за сырости дождливого июня, заполонившей вестибюль, сколько из-за тоски, которая брала взять над ним верх. Пресса наверняка нагородит вокруг столько слухов!.. Он почувствовал тяжесть в животе, но ад Алиры только собирался разверзнуться.
«Ждут подачки, стервятники!» – подумал мужчина. Интересно, сколько из них обернется, когда она выйдет, а сколько продолжит игнорировать? Он пожалел, что не получится лично отвезти Алиру домой: Эстэр с начала расследования ясно дала понять, что он должен держаться в стороне и демонстрировать отстраненность. Это не позволило бы журналистам начать задавать вопросы о связи подозреваемой с офицером Гражданской гвардии. Подошли помощники, которые собирались подвезти женщину. Сезар кивком указал на дверь и присвистнул.
– Надо же, сколько налетело! – заметил он. – А места так мало. Должно быть, новостей не хватает. Мухи всегда слетаются на гнилое мясо. – Прислушавшись к шуму, доносившемуся с улицы, Сезар прошептал на ухо Алире: – Ничего не говори. Не открывай им ни души, ни двери. Будь сильной.
Алира мрачно взглянула на него, словно только сейчас всё вдруг обрело смысл – среди толпы незнакомцев, что приближались к ней, потрясая микрофонами и магнитофонами, с камерами и раздражающе сияющими в сумерках эмиссионными лампами. А что, если она заговорит? Не существует такого устройства, чтобы передать на словах силу эмоций. Поэтому Алира решила молчать и ни с кем не делиться своей тайной. Она была уверена, что ее не поймут и станут критиковать.
Женщина не желала, чтобы что-то затмевало блеск того, что снова наполнило ее жизнью, – доброго, спокойного и нежданного. Мелодия песни, которую постоянно слушал ее младший брат Томас, зазвучала в ее голове, следуя ритму движений близких людей и картинам из ее прошлого. Спустя столетия она вновь открыла свой дом… и сердце женщины смягчилось. Алира не желала, чтобы затихла прозрачная сладостная капель, что несколько недель звучала в сердце, омывала ее естество, превращая осень души в звенящую ручейками весну. Неужто за все это придется заплатить высокую цену?
Единственным объяснением, возникшим в ее измученном мозгу, было то, что стремление изменить свою жизнь наконец-то начало претворяться в реальность.
Принятые ранее решения оказались в корне неверными. Возможно, ей придется всерьез поработать…
О чем она думала все прошедшие годы? Почему поступила так глупо? Если б только она могла вернуть прошлое, отмотать хотя бы пару месяцев назад, или больше… Но может быть, этот узел завязался еще раньше, задолго до ее рождения, и ей было бы не в чем себя упрекнуть. Тогда она видела мир лишь в мрачных тонах, а когда заглядывала в себя, видела вокруг сердца плотный густой туман. Так было и в песне «Rolling Stones» Paint it black.
Алире вдруг захотелось исчезнуть, перестать плыть против течения, но ей следовало чаще говорить о себе, своем прошлом в мельчайших подробностях. Женщина мечтала вернуться домой и перепроверить собственные слова. Она ненавидела говорить о себе: ее учили все хранить в тайне. Она и не предполагала, что нечто подобное могло не делиться с ней, ее друзьями, семьей, домом…
«Na, na, na, na, na, na, na, na, na, na, na, na, na…»
«Пожалуйста, пожалуйста, – молил внутренний голос. – Пусть тьма никогда не вернется!»
2
CHILD IN TIME3
Deep Purple
Несколькими месяцами ранееСуббота, 27 январяСидя на каменной скамейке, ее любимом месте для размышлений, Алира будто скользила по обветшавшей, пустынной сцене, где долгими вечерами она была единственной молчаливой актрисой, и ее вновь охватила меланхолия. Вскоре нужно было уходить, но она не знала, что делать. На правом берегу реки Алкиларе раскинулась на холмах деревенька с одноименным названием, ныне лежавшая в руинах. С одной стороны, в некотором отдалении, возвышался остов старой готической церкви, возведенной на месте римских развалин, с