— И чем всё закончилось?

— А практически ничем. Долгоногов получил устное замечание за несдержанность, остыл и вернулся к службе. Рожков же умный мужик. Он прекрасно понимает, что такими кадрами не разбрасываются. Долгоногов — прекрасный сыщик, его здесь каждая собака знает, и он знает каждую собаку. Можно, конечно, окружить себя послушными пай-мальчиками, а работать кто будет? Кто результат даст? Милицейская служба не для паинек!

— Ну что ж, — Шульгин ещё раз взглянул на фотографии и вернул их майору. — Это серьёзные ребята, но, к сожалению, в этом деле мы по разные стороны баррикад. Для них главное — раскрыть преступление, а для нас — найти документы. Повторяю: ни при каких обстоятельствах они не должны попасть в чужие руки.

Первое: работу следственной группы взять под плотный контроль. Действовать при этом очень осторожно, чтобы не выдать раньше времени нашего интереса. В нужный момент документы необходимо перехватить.

Второе: проводить собственное расследование, для чего задействовать все оперативные силы гарнизона. При этом опять же стараться не привлекать к себе излишнего внимания местных органов.

Третье: непосредственное руководство операцией возлагаю на майора Крамаренко. Все вы обязаны оказывать ему максимальное содействие! Майор, ежевечерне мне подробный отчет о ходе операции. В случае обострения ситуации докладывать мне немедленно в любое время дня и ночи.

Вам всё ясно?

— Так точно!

— Завтра в 8.00 здесь же оперативное совещание. Обдумать все версии, даже самые маловероятные, и предоставить планы работы по ним с учётом всех наших возможностей. Вопросы?

— Нет вопросов, товарищ полковник.

— Тогда все свободны. Майору Крамаренко и капитану Лагутовскому остаться.

Участники совещания встали и молча покинули кабинет, в котором остались Шульгин, Крамаренко и Лагутовский. Крамаренко подошёл к закрытой двери комнаты отдыха и тихонько постучал. Вышедший оттуда мужчина в штатском коротко кивнул присутствующим и, не дожидаясь разрешения Шульгина, присел на стоящий около двери стул.

— Это наш коллега из милиции, — попытался сгладить неловкость Крамаренко.

— Виктор Сергеевич, давай без ненужного чинодральства. Сейчас здесь все свои, — самые посвящённые. А вас я себе таким и представлял, наслышан, — полковник крепко пожал руку привставшему незнакомцу. — Извините, что не пригласили участвовать в общем совещании. Не хотелось бы, чтобы о вас знали посторонние. …А теперь прошу всех внимательно выслушать всё, что я вам сейчас скажу, — полковник прошёлся по кабинету и обернулся к присутствующим. Глаза его нахмурились, выражение лица стало жёстким.

— Вы единственные в этом городе, кто знает, что в действительности содержится в этих документах. Митрофанов совершил грубейшее нарушение, вынеся эти бумаги с территории части. Но что сделано — то сделано. И вы понимаете, почему недопустимо, чтобы эти документы попали в чужие руки. Это не просто государственная тайна — это бомба. Поэтому необходимо сделать всё, чтобы вернуть документы. В крайнем случае, чтобы они не попали в руки посторонних. Короче, нельзя допустить, чтобы сотрудники милиции добрались до документов, тем более — в ближайшее время. Я не могу вам сейчас назвать конкретные сроки, но вы прекрасно понимаете, что по истечении этого времени документы потеряют свою ценность. Поэтому, если не удастся их вернуть, то необходимо всеми способами хотя бы притормозить ход расследования, чтобы сотрудники милиции раньше времени не обнаружили эти бумаги. Это приказ!

…Островецкий и Шестаков сидели в кабинете начальника уголовного розыска и внимательно изучали разложенные на столе бумаги. Время от времени заходили сотрудники, коротко докладывали о проделанной работе, оставляли на столе новые бумаги и выходили в коридор. Протоколы объяснений, рапорта, справки, отчёты, служебные записки, — ворох бумаг принимал уже внушительные размеры.

— Макулатуры вагон, а толку практически никакого, — вздохнул Олег.

— Зато уже есть чем отчитываться перед начальством: работа кипит, все при деле, — невесело улыбнулся Шестаков.

В коридоре раздался взрыв смеха.

«Байки травят, паразиты», — усмехнулся Олег. А что ещё делать молодым, крепким парням, вынужденным коротать время перед совещанием?

— Володька, утихомирь банду, — кивнул Олег на дверь.

Шестаков встал, приоткрыл дверь, но сказать ничего не успел. Выскочивший секундой ранее из своего кабинета Кочетов грозно оглядывал расшалившихся офицеров.

— Весело вам? Нечем заняться? Работы нет? — голос подполковника не предвещал ничего хорошего. — Так я напомню, что для кое-кого из вас рабочий день ещё не закончен, а некоторым предстоит ещё и рабочая ночь.

Ответом был общий тяжёлый вздох.

— Володька, зови ребят сюда, — усмехнулся Олег, — а то их Кочет совсем сожрёт. Участковых отпусти, а опера пусть заходят.

— Участковые могут отправляться по своим делам. Всем быть на связи, чтобы в случае чего никого не пришлось бы искать. Остальные сюда! — Шестаков жестом пригласил оперов войти.

Кабинет постепенно наполнялся людьми. Человек пятнадцать крепких молодых мужчин искали места, чтобы притулиться. Те, кому не достались стулья, уселись просто на подоконнике. К то-то уже пробовал закурить.

— Отставить смолокурство! — Олег грозно глянул на собравшихся. — Иначе через полчаса нас отсюда вперёд ногами вынесут!

— А Шестаков разрешает курить, — послышалась реплика.

— А вот когда я уйду, можете тут хоть повеситься! — тоном, не терпящим возражений, парировал Олег.

Последним в кабинет вошёл Кочетов. Шестаков плотно прикрыл за ним дверь, и они расселись за столом по обе стороны от Олега, образуя подобие президиума.

— Заседание месткома начинается, — хихикнул кто-то из оперов.

Кочетов нахмурился и погрозил аудитории кулаком.

— Не помешаю? — в кабинет вошёл подполковник Тигерис. — Может, по старой памяти и помогу чем-нибудь?

Сидевший около двери лейтенант Озолиньш вскочил, уступая место подполковнику. Тигерис улыбнулся, но от предложенного места не отказался. Субординация… Конечно, по большому счёту, и Островецкий должен был бы уступить место во главе стола Кочетову, как старшему по должности, на худой конец — хозяину кабинета Шестакову. Однако Олегу такие нюансы и в голову не приходили. Кочетов же, зная характер Островецкого, не стал напоминать ему о субординации, чтобы не нарваться на язвительную отповедь в присутствии подчинённых.

— Конечно, не помешаешь. Думаю, и твоим службам работёнка найдётся, — улыбнулся Тигерису Олег.

Первый замначальника отдела милиции подполковник Тигерис курировал все наружные службы отдела: ППС[12], ГАИ, вневедомственную охрану, службу участковых инспекторов и так далее, то есть практически 90 % всего личного состава и техники. С учётом огромного опыта и оперативного чутья бывшего начальника уголовного розыска, он мог бы оказать серьёзное подспорье в расследовании. Отказаться от такой помощи было бы просто глупо.

— Ну что же, начнём оперативное совещание, — Кочетов окинул взглядом собравшихся. — Майор Островецкий нам сейчас доложит ситуацию на текущий момент. Потом определимся с версиями и набросаем планы работы по ним.

Шестаков жестом показал своему заместителю капитану Возняку: записывай. Тот молча кивнул и приготовился писать.

— Остальным бы тоже не мешало достать служебные блокноты и делать заметки. Повторять ни для кого не будем, — Кочетов продолжал изображать из себя грозного начальника.

Аудитория зашелестела бумагами.

— Долгоногов, а тебя не касается?

— Да я, собственно, и так в курсах, — флегматично пожал плечами Ояр.

Он сидел в дальнем углу, вытянув