Вильгетта тоже заказывает молча — стейки и салат. Зойда сжимает щипчиками хорошо зажаренное мясо. Изольда же, подхватив заставленный блюдами поднос, разворачивается к столам. Выглядывая место, она нацеливается на стол поближе к выходу, шагает в ту сторону. И, ненатурально споткнувшись, роняет поднос к моим ногам.
С грохотом и брызгами тарелки раскалываются, цветные субстанции стекают по магическому щиту. Щитов несколько: гвардейцев и мой. Сквозь пятислойную защиту не пролетело ни капельки ни на меня, ни на Нику, ни на Пушинку. Зато подол Изольды весь в брызгах. У неё нервно дёргается глаз.
Мы с Никой переглядываемся.
— Я же говорила, не сможешь, — сочувствует она.
Хохотать мы начинаем одновременно.
Лицо Изольды краснеет в цвет переспелого помидора.
— Глупая выскочка! — Она подхватывает подол и злобно шипит. — Недолго тебе смеяться осталось.
Пулей проскочив мимо охранников, Изольда громко хлопает дверью. Тяжело вздохнув, Вильгетта в перепачканном платье уходит за ней.
— Ты-ты… — Ника захлёбывается смехом. — Даже просто в столовую сходить…
Успокоиться не получается, хотя от хохота мышцы живота сводит.
* * *Ночью, когда тьма завладевает комнатой, и постель окутывает меня уютной мягкостью, слова Изольды вновь звучат в памяти.
Слишком дерзкое у неё поведение, слишком самоуверенное.
Она была во дворце.
Но тревожнее то, что сказала об Изольде Ника: «Эта девица так зазнаётся, потому что она из Фламиров, как и ректор Дегон. Надеется, он её прикроет. Только что-то родство с ректором не помогло ей выбить один из отдельных домов на территории академии, так что зазнаётся она напрасно».
Ректор Дегон, наложивший на мой дар печать, — Фламир.
Изольда, что-то делавшая во дворце, — Фламир.
Императрица Заранея — тоже Фламир.
Элоранарр уверял, что благородную девушку готовят стать избранной Арендара.
Готовит Линарэн.
Для которого Заранея как родная мама.
И Халэнн… пусть дальняя, но родственница императрицы Заранеи.
Они все друг с другом связаны кровью, а я… я здесь чужая.
Могла ли Заранея так любезно принимать меня, быть такой внимательной, и при этом готовить свою родственницу стать избранной Арендара?
Могла ли?
Воспоминание о Заранее наполняет душу светом и теплом, пьянит: её мягкий взгляд, чарующий голос и смех, так похожий на звон колокольчиков… Она такая чистая, такая сияющая. Как я могла подумать о ней плохо? Какая я злая, если в чём-то подозреваю такую открытую всё понимающую женщину. Она так прекрасна, она просто не может, не способна на обман… она рада, она действительно мне рада и примет меня с распростёртыми объятиями, потому что она… самая прекрасная императрица в мире, добрее её просто быть не может, кощунственно в чём-то её подозревать, я не должна думать о Заранее плохо — это запрещено…
* * *Утром просыпаюсь с тяжёлой головой. Кажется, что-то снилось, но что… убейте — не помню, мысль то и дело ускользает, не помню даже, как до постели добралась. Наверное, устала очень. Пушинка лежит рядом, с трудом приоткрывает глаз и снова зажмуривается.
— Соня, — сползая с кровати, ворчу я. — Везёт тебе, никуда идти не надо, можешь валяться здесь.
Она и впрямь остаётся досыпать в алькове. А я, зябко ёжась, отправляюсь на тренировку. На этот раз Дарион ждёт у входа в корпус боевых магов: громада мышц со сложенными на груди руками и пристальным взглядом.
Бедный, как ему тяжело находиться вдали от Заранеи, не иметь возможности хоть одним глазком посмотреть на любимую, поговорить с ней. Самое страшное наказание.
— Что-нибудь случилось? — запрокинув голову, сочувственно интересуюсь я.
Кивком велев гвардейцам отступить, Дарион пристально смотрит мне в глаза.
— Рад, что ты вернулась в академию. Наверняка тебе настойчиво предлагали остаться во дворце.
— Да, Арендар уговаривал погостить пару дней, но я проявила стойкость.
— Только Арен? — Дарион приподнимает брови.
— Да.
Что-то странное мелькает в его взгляде, затем он интересуется:
— А где Пушинка?
— Отсыпается.
— Понятно. — Дарион отталкивается от стены. — Проходи, сегодня ты первая. И постарайся отработать пропущенное.
Он будто хочет ещё что-то сказать, но обдумать своё поведение не даёт, загрузив упражнениями по полной.
* * *Больше всего перед менталистикой боюсь, что Санаду считает те «ласковые» слова, которыми я охарактеризовала его Нике, но в итоге раздражаю его невольной мыслью об Арендаре.
— О любви думайте вне моего кабинета, — ворчит Санаду.
Но о любви вне его кабинета думать некогда: сегодня у меня первое занятие по обществознанию для иномирян. Следуя указанию браслета, мчусь в кабинет на всех парах: очень хочется посмотреть на товарищей по переезду. Соня-Пушинка догоняет меня возле нужной двери.
— Проснулась, — похлопываю её по макушке. — Вовремя ты.
Нас, иномирян-первокурсников, всего восемь. Кабинет, несмотря на парты, больше похож на уютную гостиную. Среди семерых иномирных студентов (пять парней и две девушки) тот парень, что пытался познакомиться со мной, когда бежала со списком к Эзалону и на лекции. В этот раз он скользит по мне с Пушинкой равнодушно-усталым взглядом и отворачивается.
— Ух ты какая лапочка! — восклицает светловолосая девушка. — Погладить можно?
Пушинка вытаращивает глаза, словно ей удивительно такое предложение, и пятится к двери.
А в следующий миг все взгляды устремляются за мою спину. Сердце пропускает удар, потому что, даже не поворачиваясь, знаю: там стоит Арендар.
— Оиии, — выдыхает Пушинка.
Улыбаясь, оборачиваюсь: он действительно стоит в дверях и улыбается мне. Протягивает руку. Шагнув к нему, опоминаюсь:
— У меня занятие.
— Это факультатив, об Эёране я тебе и так расскажу.
Соблазн слишком велик. И я позволяю отпросить себя с начинающегося урока. Если можно назвать «отпросить» то, что Арендар просто сообщает подошедшему седому профессору, что забирает меня правом дракона.
* * *В созданный для свиданий домик возле стены мы почти забегаем. Я ожидаю оказаться в пёстрой пещере, но вместо этого мы втроём оказываемся в бескрайнем бело-голубом пространстве: голубое небо, голубая вода в многоярусных спускающихся вниз травертинах.
Дыхание на миг перехватывает, голова кружится. Взгляд зацепляется за сервированный столик, стулья и диван на ровной площадке впереди нас.
Совершенно дико смотрится дверь, будто висящая в воздухе. Арендар её закрывает, отгораживая нас от вечерней академии.
Резво проскакав по белой земле, Пушинка заваливается на диван. Выглядывает на нас из-за спинки, мол, чего там ждём-то.
— Я так по тебе соскучился, — Арендар прижимает меня к себе.
Из-за окружающего нас открытого пространства кажется, что нас могут увидеть, но это… а даже если могут, пусть видят. Сердце обмирает, внутри всё дрожит от ожидания поцелуя.
Горячие губы Арендара мягко касаются моих, приглашая ответить. Я прикусываю его нижнюю губу, дразню быстрыми прикосновениями языка верхнюю. Глухо зарычав, Арендар запускает пальцы в