— У академии украли магию!
Пушинка поднимает голову с выступа на секретере и сонно её разглядывает.
Захлопнув дверь, Ника всплёскивает руками:
— Ты только представь, в академии нет маги. — Она склоняет голову набок. — Тебе всё равно?
Несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить: она не почувствовала моих эмоций из-за ментальной защиты амулета.
— Нет. — Вытаскиваю из лифа плоский кристалл с дракончиком. — Арендар подарил мне защиту, чтобы… случайно не считали информацию о наших встречах.
Ника приподнимает брови:
— Что, у вас настолько жарко?
Ох, как у меня щёки начинает припекать!
— Понятно, — хитро улыбается Ника.
— Так что там с магией?
— Слышала разговор профессоров, они утверждают, что магический фон академии резко понизился, главный кристалл остался без магии. Магия куда-то исчезла, кто-то её откачал.
А ещё сегодня здесь был Арендар.
Он обещал отбор раньше времени.
Для отбора его родовому артефакту требуется много энергии, и для проведения его раньше назначенного срока её не хватает.
Аж дыхание перехватывает от догадки: неужели он заряжает родовой артефакт магией академии?
Световые сферы на потолке медленно разгораются.
— Магия возвращается… — рассеянно произносит наблюдающая за ними Ника. — Интересно, что случилось?
Прикусываю губу, чтобы не выболтать догадку. Не знаю почему, но вдруг до дрожи страшно озвучить эту мысль. Мурашки разбегаются по коже, внутри всё трепещет.
Отбор… неужели он будет раньше? Что он покажет?
— Что-то случилось? — Похоже, Нике и без менталистики видно моё немного невменяемое состояние.
— Кажется, отбор будет раньше, — шепчу я.
— Что?
Проболталась… Ладно, сказала «А», надо и «Б» говорить.
— Вдруг магию взяли, чтобы подзарядить родовой артефакт Арендара?
— Для этого им пришлось бы привезти артефакт сюда, а родовые артефакты большие, тяжёлые и отделяются от родового гнезда только в полностью заряженном состоянии. Так что, нет, тут должна быть другая причина.
Академические браслеты дружно пиликают, над ними всплывают надписи:
«Сохраняйте спокойствие».
После такого настоятельного требования сохранять его сложнее.
* * *Утром студенты торопятся к наставникам: со вчерашнего дня никаких разъяснений ситуации не поступало, всем не терпится выспросить самых близких им профессоров. Я не исключение, сегодня вылетаю из комнаты раньше обычного.
Нас всех, спешащих, взволнованных, одновременно настигает всплывшее над браслетами алое сообщение:
«Комиссия по расследованию кражи магии в академии драконов прибудет завтра утром. Сегодня занятия по стандартному расписанию.
Завтра занятия отменяются, но все студенты должны находиться на территории академии.
Покидать её строго запрещено.
Досаждать входящим в комиссию представителям Срединного альянса строго запрещено.
Противодействовать допросу — строго запрещено».
Комиссия? Расследование? Значит, магия исчезла не потому, что семья Арендара её использовала? Тогда в чём дело?
Растерянная, отправляюсь на занятие к Дариону. Пушинка молча шагает рядом.
Все мы, студенты, ничего не понимаем.
Дарион что вначале при всех, что после занятия мне одной на вопросы о случившемся отвечает одно: «Комиссия приедет, и всё станет ясно».
Только как дождаться комиссию и не сойти с ума от любопытства?
* * *К вечеру напряжение только усиливается. На первой части занятий по стихиям у студентов то что-нибудь загорается, то разряды молний пробивают дальше положенного, а у Валариона стол прорастает побегами.
— Это очень мило, — еле сдерживая раздражение, Иморана взмахом руки удаляет поросль с его стола. — Но занятия магией требуют сосредоточенности. У вас пятнадцать минут, чтобы привести разум в должное состояние.
Едва она покидает аудиторию, поднимается шум.
— Как думаете, что найдёт комиссия?
— А куда делся соректор Элоранарр?
— Кто будет в комиссии?
Валарион утыкается лицом в ладони.
Придвинув стул ближе, тихо спрашиваю:
— Что случилось? Если ты из-за поросли, то ничего страшного, со всеми…
— Дело не в этом, — резко отвечает он и опускает ладони на столешницу. — Совсем не в этом.
Валарион исхудал, побледнел, волосы кажутся не такими блестящими, как раньше.
— Ты не заболел?
— Не в этом дело. — Валарион трёт переносицу, морщится. — Просто… просто… Я понимаю, что ничего не получится, что бессмысленно даже надеяться, но и выкинуть из головы, забыть не получается…
Так и хочется попросить «помедленнее и яснее, пожалуйста», но, чувствую, любой вопрос прервёт откровения.
— …Я и спать уже не могу, всё думаю…
— Эй, ты, из непризнанного мира, — насмешливо окликает Изольда. Она сидит на два стола выше и левее. — Уже ищешь нового мужчину?
Стоящая у края ряда Вильгетта отворачивается. Пушинка вылезает из-под стола. В аудитории становится тише, гул моего сердца заглушает всё. Изольда бесит, бесит тем, что может смотреть в сторону Арендара, надеется его получить. Все бы её яркие волосы повыдергала! Пушинка оскаливается.
— Могу помочь, — «любезно» предлагает Изольда. — Если сейчас встанешь на колени и пообещаешь выполнять мои распоряжения, так и быть, разрешу тебе стать любовницей Арендара.
От злости аж в глазах темнеет, но я справляюсь с этим, улыбаюсь в ответ:
— Как бы тебе самой не пришлось стоять на коленях голой и просить о том же, — вовремя припоминаю их традицию прошения о должности любовницы обнажёнными.
Лицо Изольды краснеет в цвет алых кончиков волос, она вскакивает.
— Знай своё место, безродная!
Движение Изольды молниеносно: она подхватывает стул и швыряет в меня. Причём успеваю заметить только уже летящий стул. Взметнувшуюся руку Вильгетты. И то, как перехваченный ею стул ударяется о стол и разлетается в щепки.
— Не сходи с ума, — прижимая ушибленную руку к груди, рычит Вильгетта.
Тут уже гвардейцы подбегают, двое заламывают Изольду и тянут из аудитории, хотя она орёт, как резаная, о принадлежности к великому роду Фламир, родстве с самой императрицей и обещает им долгую мучительную смерть.
Меня же больше удивляет Вильгетта. Почему защитила?
Двое оставшихся гвардейцев встают возле меня. В воцарившейся тишине Вильгетта сметает со стола обломки стула и опускается на своё место.
— Спасибо, — благодарю я.
— Пожалуйста, — кивает Вильгетта.
До возвращения Имораны все сидим очень тихо.
Судя по полному отсутствию вопросов и той небрежности, с которой Иморана в два движения обращает обломки стула в пепел и ветром выметает его в ведро, о происшествии на перерыве ей сообщили. И она ни словом не возражает, когда гвардейцы садятся по краям моего с Валарионом длинного стола.
Только я о стихиях думать не могу. Меня парализует непривычный липкий, леденящий, всё внутри переворачивающий страх потерять Арендара.
Этот страх мешает слушать и думать, мешает есть, общаться с Никой, спать.
Страх сводит с ума.
* * *Утро встречаю у окна. Рассеянно помешиваю ложкой в чашке, хотя ничего туда не добавляла, просто движение успокаивает.
Сна ни в одном глазу, измотанное переживаниями