Рик многозначительно поиграл бровями, давая понять, что если надо, он покажет – вот уж точно эскортница не обязана узнавать академические издания по корешкам.
Однако Снежана и тут его удивила. Обнимая себя руками и вся дрожа, продефилировала на своих стройных ножках к раскинувшейся во всю стену полке с книгами и безошибочно нашла собрание изданий нужного журнала. Даже вытащила тот, что за прошлый год, сориентировавшись по отпечатанной на обложке дате выпуска.
Все-таки играет, с некоторым облегчением подумал он. Даже приблизительно невозможно себе представить, что девушка, которой только что поставили подобный ультиматум, смогла бы вот так четко функционировать. Его бывшая подруга уже точно лежала бы в обмороке.
– Иди за мой стол, открой на третьей статье и прочитай заголовок.
Девушка так и сделала.
Вернулась к его письменному столу (по дороге от волнения споткнувшись), раскрыла книгу на нужной главе, вчиталась, хмуря гладкий лоб… и медленно опустилась в его широкое кресло.
– Ну? – довольно спросил Рик. Уж теперь-то можно было надеяться, что Снежана перестанет его дразнить и займется, наконец, своим прямым делом?
Потому что еще немного и стояк будет такой, что никакие штаны не спрячут. Не то, чтобы его нужно было как-то особо прятать в данной ситуации, но если соблюдать реалистичность игры, показывать свою боевую готовность было еще рано.
– Что «ну»? – слабым голосом, но все еще с зачатками былой строптивости спросила Снежана, а он в который раз подивился, куда смотрит Голливуд, упуская такую талантливую актрису.
– Это мнение эксперта. Уверен, ты знакома с этим столпом философической науки. Хочешь зачитать?
Пока девушка пялилась в книгу, Рик медленно, сам себе напоминая хищника на охоте, поднялся из кресла. Даже не поднялся – грациозно выскользнул, бесшумно и просчитывая каждое движение, нацелив взгляд на одну беспомощную лань в глубоком черном кресле.
– Я… Эмм… – бегая глазами по странице, Снежана явно не знала, что и сказать.
И совершенно ожидаемо, потому что даже если бы она была настоящей студенткой, да черт, даже если бы была аспиранткой! – даже тогда не могла бы знать, что мнение профессора Шпицгаузенха, на которого молились абсолютно все молодые специалисты, и по учебникам которого занимались даже в школах, считалось в высших академических кругах… мягко говоря, спорным. Грубо говоря, отсталым и недостойным ничего кроме легкой усмешки.
То есть, натянуть сову на глобус и найти в философии Сократа зачатки современного гуманизма, конечно же, можно было, но в основном, сбрендившего на этой теме мастодонта философии печатали в основном из уважения к его сединам и заслугам перед профессией.
Никто в здравом уме не взялся бы сегодня доказывать то, из-чего Рик собирался как следует наказать свою нерадивую «студентку». А уж тем более она сама – явно осознавшая, что пора превращаться из строптивой в проигравшую и молить его о пощаде.
И о да! Она сделала это!
Возведя к нему подернутые настоящими слезами глаза, молитвенно сложила руки.
– Профессор… я… я ведь не знала… Я прошу прощения за то, что спорила с вами… Я понятия не имела…
Острое возбуждение от ее певучего голоска прошило позвоночник. Уже представляя, как она будет постанывать под его мощными толчками, Рик сладко передернулся.
– И что же мне с тобой делать, Снежана? – протянул голосом, внушающим «ты попала, девочка!» – А? Я ведь не прощаю подобные выходки... Разве тебе не говорили?
– Н-нет… не говорили… – прошептала испуганная лань, не сводя с него круглых, как блюдца, темно-медовых глаз под пушистыми ресницами.
Он же зашел сбоку и чуть впереди нее, присаживаясь на стол. Наслаждаясь тихим «ой», когда девушка испуганно отъехала на стуле назад, тут же уперев его в стену. Уже не скрываясь, Мэйсон оперся руками о стол позади себя и чуть расставил ноги, блокируя стул и позволяя, наконец, девушке заметить его эрекцию – если опустит взгляд.
4
«Не прощаю подобные выходки… не прощаю подобные…»
Мысли барахтались, вертелись в голове нестройной кутерьмой, периодически складываясь в совершенно непостижимый факт – я проспорила в своей попытке показаться умнее, и меня теперь в наказания вышвырнут из университета по ложному обвинению во взятке.
Или предложат каким-то образом… уговорить профессора не сердиться.
Охренеть… просто охренеть…
Однако, я все еще не могла поверить в то, что услышала. Серьезно? Раз я окалась в нашем споре неправа, он… что сделает?! Соврет ректору, что я пыталась дать ему на лапу?! Чтоб меня выгнали или того хуже, посадили?!
И ведь поверят даже и без прямых доказательств, если в принципе ему доверяют! Но доказательства есть – вот они! Пришла сама в личные апартаменты, напросилась, можно сказать. Настояла. Проект принесла, чтобы подписал после «сделки». А вот то, что я без денег была – ну так кто ж в наше время взятки наличкой дает?
Да что ж он за профессор-то такой! Сволочь он, а не профессор!
– Ну? Что же ты выбираешь? – развязным голосом поинтересовался этот гад, наблюдая за моими страданиями.
– А?.. – я уставилась на него сквозь слезы, не понимая ни о чем он, ни что вообще происходит.
– Мне уже звонить ректору? Или будешь заглаживать впечатление?
Мне вдруг стало страшно – я начала смутно понимать, что он имеет в виду. Уж больно вальяжной была его поза – усевшегося прямо передо мной на стол. А этот голос? Медленный, хрипловатый… чуть подслащенный явно ощутимой похотью…
А раздевающий меня взгляд?
Боже, неужели он имеет в виду то, что я подумала?!
У меня внезапно затряслись руки и пришлось спрятать ладони под ляжки, чтобы он не заметил, как они дрожат. Опустив глаза, я уставилась на все еще разложенную у меня на коленях книгу.
«Софокл в прославленной трагедии «Антигона» передал восхищенный взгляд древнего грека на человека: Много есть чудес на свете, но Человек - их всех чудесней», – бросилось в глаза.
Да чтоб он там сдох во второй раз, этот Софокл! Защитник человечества, то же мне! Перетрахал небось всех розовощеких мальчиков своей академии во имя гуманизма, а мне тут отдувайся за его пустомельство!
И вообще, мы в Нью-Йорке живем или в каком-нибудь зауральском селе, где меня пытается шантажировать местный авторитет, мечтая завалить на сеновале?!
Готовая разразиться гневной отповедью, я стрельнула глазами вверх и… застыла, тяжело глотая слюну. Потому что под мягкой тканью серых спортивных штанов моего профессора, прямо спереди, между слегка расставленных ног, отчетливо топорщился… холм. Серьезный такой, оттягивающий плотный трикотаж холм.
Совершенно машинально я закрыла глаза, падая обратно в кресло.
Ибо до этого все можно было списать на мои домыслы, а вот теперь домыслы получили вполне конкретное, физическое доказательство.
Он меня