Решив пока не звонить Хейли и не расстраивать ее раньше времени, я спокойно поужинала, после немного пробежалась по новостям в соцсетях и около шести часов вечера отправилась в душ. Намеренно долго приводя себя в порядок, я после водных процедур тщательно высушила волосы, собрала их на затылке в гладкий хвост и взялась за нанесение макияжа. Долго не мучилась, потому что не любила ярко краситься, к тому же мои темные брови и зелено-карие глаза не слишком нуждались в косметике. Вполне хватало туши для ресниц и чуточку черного карандаша. Но учитывая то, в каком образе я намеревалась отправиться на вечеринку, пришла к выводу, что сегодня можно нарисовать «стрелки» поярче.
Спустя пару бессмысленных часов, за время которых я успела несколько раз умыться и накраситься заново, позвонила Стоун.
— Ита-а-ак, малышка, ты готова? — спросила она бодро.
Я стояла в коридоре перед зеркалом, полностью «экипированная», и кивнула, отвечая:
— Да, всегда готова. Увидимся внизу через десять минут, идет?
— Давай, я уже выхожу. Такси вот-вот приедет, поторопись.
— Окей.
Погасив свет и проверив содержимое сумочки, я накинула черное пальто, намотала на шею толстый вязанный шарф, за который Хейли меня точно убьет, потому что ненавидит, когда я порчу все грубыми атрибутами, по стилю не сочетающимися с общим нарядом, и выскочила из квартиры.
И вот он — закон подлости. Стоило лишь спуститься вниз и улыбнуться подруге, которая как раз подошла к прибывшему такси, как мой сотовый зазвонил, и я, извинившись перед Хейли, отошла в сторону. Секретов от подруги не было, но она слишком громко болтала с водителем — он как раз опустил стекло.
— Слушаю.
— Мисс Дэвис?
— Да, — я похолодела, предчувствуя неприятности.
— Это доктор Мартинез…
— Мама? Что-то с мамой? — перебила я, но мужчина вздохнул и спокойно ответил:
— Не переживайте, ваша мать уже в порядке. Сможете привезти в больницу ее вещи? У миссис Дэвис был жар, и она вызвала помощь. Я решил, что госпитализации не избежать.
Во рту пересохло от волнения, но я справилась, сглотнула и, узнав, куда ехать, сказала, что скоро буду, а, обернувшись, встретила грозный взгляд Хейли.
— Куда ты собралась? — спросила она, подходя ко мне.
— Прости, милая, — протянула я и подошла к машине, называя водителю адрес дома матери, а после обратилась к Стоун. — Слушай, я сейчас соберу кое-какие вещи и отвезу их в больницу, а ты поезжай на вечеринку… Или куда мы сегодня? — подруга ничего не ответила. — Хей, крошка, я приеду, обещаю. Только скажи куда.
Стоун уселась в такси вместе со мной, надула губы, скрестив руки на груди, но все равно ответила:
— Я достала два VIP-пропуска в «Фелисити»*. Приват-вечеринка. Понятно, что мы будем там не одни, но все равно круто.
— Вау, ты серьезно? — пришлось изо всех сил изображать радость, но, признаться, я искренне удивилась. — Где ты их взяла?
Хейли замялась.
— Ну… э… Сэмми помог.
— Ладно, не рассказывай, неважно. Важно то, что ты сделала это для нас, и я безмерно тебе благодарна.
Я обняла подругу, отмечая ее откровенный наряд — черное короткое платье, выглядывающее из-под тонкого бежевого пальто — и, отодвинувшись, отвернулась, чтобы она не видела, как мне жаль ее расстраивать. Мне следовало быть более благодарной, но меня не хватало на это, когда маме было плохо. Это единственный любимый человек, который есть у меня, и если с ней что-то случится, вряд ли я справлюсь.
Поспешно собрав вещи, я суетливо оглядела квартиру, проверяя, выключила ли свет на кухне, после выскочила из квартиры, пронеслась вниз, игнорируя старый лифт, и выбежала на улицу. Едва не споткнулась на каблуках. К счастью, я не додумалась обуть те неудобные сапожки, в которых трижды падала в университете, и отдала предпочтение ботильонам с более устойчивым каблуком.
До Общеклинической больницы штата, что находилась в Бостоне на Фрут-стрит, мы добрались в молчании, лишь тихая мелодия, льющаяся из динамиков, наполняла салон. Я думала вовсе не о празднике, мне хотелось, чтобы с мамой все было в порядке. Ведь, насколько я знала, анализы, которые она сделала на прошлой неделе, были не слишком обнадеживающими. Мама храбрилась, как всегда. Но я замечала ее бледность и ослабевшее состояние. Потому, уже подъезжая к больнице, я настроилась на то, что допрошу лечащего врача матери с пристрастием. Пусть все мне расскажет. Я имею право знать.
— Хейли, — обернулась я, когда уже выбралась из машины, и подруга пригнулась, чтобы посмотреть на меня. Ее голубые глаза весело сияли, хотя всего пятнадцать минут назад она дулась на меня. — Не натвори глупостей и держи при себе телефон. Я позвоню, выйдешь ко мне.
— Конечно, — кивнула Стоун, откидывая назад свои рыжие кудри, — только поскорее. Думаю, твоя мама в надежных руках и… — девушка умолкла на несколько секунд, а после добавила совершенно искренне: — Мне жаль, Дженни, что так вышло. Если вдруг что-то пойдет не слишком хорошо, просто отпишись мне. Ладно?
— Я позвоню, — повторила я, захлопнула дверцу машины и торопливо направилась ко входу в здание. Вернее, в обход, туда, где была дверь в приемное отделение.
Дежурная медсестра, склонившая голову над бумагами, выглянула из-за стойки ресепшн, отреагировав на звук шагов, и внимательно уставилась на меня.
— Добрый вечер, мэм, я бы хотела навестить свою мать, ее имя Тереза Дэвис.
— Ах да, верно, доктор Мартинез предупреждал, что вы приедете. — Женщина встала. — Идемте со мной, только пальто снимите и оставьте вон там, — медсестра указала мне, куда положить свои вещи.
Я быстро скинула верхнюю одежду, прошла к небольшому кожаному диванчику, что располагался у стены — перед ним стоял журнальный столик — и, бросив пальто на подлокотник, я помчалась вслед за уходящей медсестрой.
— Простите, когда можно увидеть доктора? — спросила я и покосилась на электронные часы, что висели на стене напротив того места, где до этого сидела медсестра. Было почти девять вечера.
— Я позову его, — кивнула не слишком разговорчивая женщина, открыла передо мной дверь палаты и ушла, напоследок бросив: — Недолго. Скоро я приду ставить капельницу.
Мама лежала на койке, склонив голову в сторону зияющего ночной тьмой окна, и, кажется, дремала. Я тихо прошла внутрь, прикрыла дверь, но та громко скрипнула, и мама посмотрела на меня. Я широко улыбнулась, пряча свой страх. Она была бледной.
— Ну как же так, ма-а-ам, — как бы шутя произнесла я, поставила сумку с вещами на стул у койки, а сама присела рядом с матерью, осторожно подвинув ее ноги. — Что стряслось? — спросила я уже серьезнее. Все-таки пневмония, да?
Мама подозрительно отвела глаза, при этом сжав мое запястье, и сказала:
— А как же вечеринка?
— Боже, серьезно? — закатила я глаза. — Ты в больнице, а я поеду на тусовку? Вот, значит,