Она часто воображала себе это заслуженное безделье, ожидающее ее в будущем. Перед ее внутренним взором представали образы: она сама, счастливая, вальяжная, располневшая, отдыхает, развалившись на подушках. Толстый кусок хлеба, щедро намазанный медом, лежит на фарфоровом блюдце с синим узором в китайском стиле. Эви едва сдерживает горячие слезы бесконечной признательности за ту жизнь, которую подарила ей сестра… Вот только Ида не совсем представляла себе, что за жизнь будет у Эви. Она понятия не имела, какое будущее ждет тех, кто получил хорошее образование. Лично она не знала никого, кроме Эви, кто продолжал бы обучение после того, как ему исполнилось тринадцать лет. Однажды Ида прочла роман о девушке, работавшей в большом доме гувернанткой. Эта должность не приносила ей особой радости, однако, как бы там ни было, это была настоящая работа. Все же лучше, чем выбивать пыль из половиков.
Прибравшись, хотя и не особо тщательно, в очередной комнате, Ида вынесла швабру в коридор и прикрыла за собой дверь. Поздравив себя с тем, что справилась с комнатами третьего этажа в рекордно короткий срок, девушка направилась к лестнице, но тут поняла, что пропустила одну дверь. В отличие от остальных дверей, она сливалась со стеной. Сверху она была оклеена обоями, снизу — панелями, однако это была самая настоящая дверь с ручкой и петлями. Иду встревожило, что прежде она ее не замечала.
— Одному богу известно, что там находится… — произнесла она вслух, представляя себе, что сказал бы Баркер, если бы обнаружил ее халатность.
Ида повернула ручку. Заперто. Она повернула ее до упора и навалилась всем телом. Дверь даже не шелохнулась. Ида огляделась по сторонам. Не скрывается ли камердинер где-нибудь в тени коридора и не наблюдает ли втайне за ней?
— Но как я могу убирать в закрытой комнате, мистер Баркер? — жалобно спросила девушка, представляя себе, что он сейчас выскочит из-за какого-нибудь угла и накинется на нее.
Она посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на лестницу, пытаясь воскресить в памяти план дома и понять, что же это за комната.
— Должно быть, эта дверь ведет в башню… — вслух размышляла Ида.
Она сдалась. Дверь была закрыта — единственная запертая дверь во всем Саммерсби. Девушка прижалась к ней ухом… И услышала постукивание собачьих когтей о половицы. Ида отшатнулась, не дожидаясь, когда ее воображение сыграет с ней очередную злую шутку.
— Не позволяй себе этого! — вслух произнесла она.
Баркер последним забрался в карету и вальяжно вытянул ноги в черных брюках. Сэмюелю пришлось подвинуться.
— Осторожней, — поморщившись, произнес он.
Забившись в угол кареты, Ида наблюдала за мужчинами, думая о том, как бы воспользоваться представившимся случаем. Ей очень хотелось заговорить с ними, однако она решила дождаться, когда Сэмюель скажет что-нибудь первым. Ида попыталась определить, в каком он настроении.
Одетый во все лучшее для путешествия в главный город колонии, Сэмюель заерзал на сиденье, когда карета, накренившись, тронулась в путь, отъезжая от огромного дома. Громко жужжала оказавшаяся в западне жирная мясная муха. Сэмюель смотрел в окно на тянущиеся вдоль дороги высокие караджонги. Муха села на стекло и стала по нему ползать.
— Ну, и каков наш план? — разбил лед молчания Баркер.
Ида вздрогнула. Он обращается к ней?
Сэмюель ответил, не глядя на камердинера:
— Ты сам знаешь, что нам предстоит.
— Я не об этом, — сказал Баркер. — Мы едем в Мельбурн. Будет нехорошо не отведать всех лакомств Гоморры.
Сэмюель метнул в его сторону колючий взгляд.
— В бордель мы не пойдем.
Ида покраснела.
Вспомнив о ее присутствии, Сэмюель почувствовал себя неловко.
— Извини, Ида. — Он вновь отвернулся к окну, однако потом опять посмотрел на девушку. — Сегодня ты выглядишь довольно мило. Видно, что утром ты тщательно наряжалась.
Ида просияла.
— Спасибо, мистер Хакетт.
— Кто может нам это запретить? — проворчал Баркер, по-видимому, не собираясь сдаваться.
Сэмюель нахмурился.
— Тебе напомнить о том, что теперь я человек, занимающий определенное положение в обществе? — произнес он с таким видом, словно не верил собственным словам.
Муха взлетела и зажужжала возле его лица.
— Это ты-то, секретарь? — фыркнул Баркер. — Тоже мне, большая шишка!
Сэмюель виновато улыбнулся Иде.
Баркер нахмурился, глядя на его брюки.
— В чем дело? Твоя штуковина что, не работает? В таком случае нашей прежней хозяйке повезло…
Камердинер рассмеялся собственной непристойной шутке. Ида ушам своим не верила, а Сэмюель, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не выразить порицание. Девушка пожалела, что сиденье кареты не может разверзнуться и поглотить этого сквернослова. Тогда бы Сэмюель, оставшись с ней наедине, смог поддерживать вежливую беседу. Лично ей ужасно хотелось расспросить его о разбитом сердце и ужасной лжи, на которую решилась его покойная невеста.
— Не волнуйся. Я уверен, что все сработает как часы, — заявил Баркер.
Муха уселась на обивку сиденья между ним и Идой, и камердинер прихлопнул насекомое ребром ладони.
В карете повисла гнетущая тишина. Экипаж покинул земли Саммерсби, проехав через кованые чугунные ворота, и покатил по усыпанной гравием дорожке к Кастлмейну. Баркер некоторое время разглядывал костюм Сэмюеля. Затем, потянувшись, вытащил из внутреннего кармана сигару.
— Огонька бы, — произнес он.
Сэмюель, с трудом сдерживая гнев, вытащил из кармана коробок спичек. Прикурив, Баркер оставил их у себя.
— Ладно, — сказал он. — Если ты так боишься подхватить лобковых вшей, в дом к кошечкам мы не пойдем.
Сэмюель устремил на него ледяной взгляд.
— Позволь напомнить тебе, Баркер: ты обещал помогать мне во время поездки.
— Да, обещал, — поднеся сигару ко рту и втягивая в себя воздух, ответил камердинер.
Ему никак не удавалось раскурить ее, и он вновь потянулся за спичками.
— Я, например, нашел для тебя эту первостатейную дуру Иду.
Девушка почувствовала себя так, словно он отхлестал ее по щекам. Если бы это было сказано в доме, когда они были наедине, она не стала бы особо переживать, но теперь, при мистере Хакетте…
— Это не вы нашли меня, мистер Баркер, — стараясь сохранять достоинство, произнесла Ида. — Меня нашла покойная мисс Грегори. А еще вы грубите мистеру Хакетту.
Баркер наклонился вперед, раскуривая сигару.
— Ей кажется, будто бы, пока она убирает, по дому бродит собака.
Он постучал себя по голове длинным пальцем.
— Полная дура.
Сэмюель опять взглянул на Иду. В его глазах не было жалости, лишь доброта.
— Прошу прощения за его поведение, Ида, — произнес он. — За это время ты стала мне другом — другом, которого я ценю,