Время от времени дверь приоткрывается, в нее просовывают носы посетители. Я слишком потрясена, чтобы замечать мельтешащие туманные силуэты.
Впрочем, вскоре визитеры иссякают.
Эликс все чаще проверяет время на своих карманных часах. Кто-то, кого он ждет, явно запаздывает, отсюда раздражение. Наконец его терпение лопается, и он отдает приказ к отплытию. Раздается невнятное бурчание: два матроса отвечают «есть». Над нашими головами громыхают их шаги, урчит старый мотор, и судно отчаливает, скрипя и треща всем корпусом. На потолке начинают раскачиваться люстры, полоща комнату длинными зелеными отсветами. Гипнотический танец бликов, качка и упадок сил отправляют меня в дремоту, как в нокаут.
Я погружаюсь в одноцветный сон: передо мной бесконечный белый лист.
В центре этой пустоты меня ждет линялый ворон.
– Браво. Надеюсь, ты горда собой! – с упреком каркает он.
– Что?..
Пытаюсь сохранить хотя бы минимум вежливости, хотя совершенно не понимаю, что я здесь делаю и что еще за пернатое передо мной.
– Ты потеряла не только память, но и голову?
Говорящая птица – нормально вообще?
– Представляю себе, как ты запуталась, – не унимается ворон, качая головой.
– Прошу прощения, разве мы знакомы?
– Да, – подтверждает он и тут же идет на попятный: – Нет-нет. Вовсе нет!
– Так да или нет? Не могли бы вы уточнить?
– Это слишком сложно! – отмахивается ворон.
Похоже, птица сердится: раздувает грудь, топорщит перья, расправляет крылья – явно о чем-то напряженно думает. В конце концов звучит сухое:
– Ты меня не знаешь, зато я знаю тебя. Устраивает?
Я пожимаю плечами, понятия не имею, что и сказать, – слишком растеряна. Пытаюсь сменить тему.
– Где мы?
– В твоем сне, – следует мгновенный ответ, словно птица ждала этого вопроса. – Ну, или в том, что от него осталось.
– Что-то тут бедненько.
– Снова браво! – иронизирует пернатое. – Блестящая наблюдательность. Так и бывает, когда подписываешь договор, не зная всех условий, ну ты и дуреха!
– Сами вы…
Стоп. О чем это он? Ничего не помню! О каком договоре речь?
– Словом, пока что я мало чем могу тебе помочь. Но постараюсь что-нибудь сделать. А ты будь умницей, поняла?
Я неуверенно киваю, надо ведь сделать ему приятно. Вообще-то я слушаю его вполуха. Так устала, что не могу сосредоточиться. Лучше бы этот белесый ворон оставил меня в покое. Но нет, птица продолжает советовать раздраженным голосом:
– Слушайся Эликса. Помогай ему, и он тебя не прогонит, а я буду знать, где тебя найти. Не поступай необдуманно, ясно?
Я снова киваю, лишь бы он отстал.
– Главное, не вздумай доверять матросам. Мерзкий народец, понимаешь? И никогда не оставайся с ними наедине.
На этих словах ворон взмывает в воздух, но не улетает, а, сделав круг, возвращается.
– И последнее. Пускай тебя и дальше принимают за мальчишку. Пока Эликс заблуждается на этот счет, у него на руках не все карты. Кар-р-р!
Наконец-то улетел, исчез в бесцветной дали.
Белая точка на белом фоне.
Я одна непонятно где, растерянно верчу головой в надежде хоть как-то сориентироваться. Но где там, вокруг одна пустота. Паникую еще несколько секунд, а потом мой сон расслаивается на тысячи волокон, и я с облегчением погружаюсь в забытье.
Меня будит зловоние.
Я приоткрываю глаза, не понимая, где нахожусь. Рядом на коленях стоят два матроса. До меня им дела нет, у них важное занятие – спор, кому достанется рюкзак. Память у меня, может, и отшибло, но догадываюсь, что рюкзак мой, потому что он был при мне, когда я повалилась на эту зеленую скамеечку. Бейсболка, красующаяся теперь на бугристой башке одного из спорщиков, тоже моя. Другой тянет из рюкзака зажигалку. От злости у меня вспыхивают щеки. По какому праву они роются в моих вещах? Мне бы сейчас очень пригодились какие-то зацепки, глядишь, и память бы вернулась. Матрос, налюбовавшись зажигалкой, щелкает колесиком. Появляется огонек. Оба мародера издают почти нежное «ах!», как будто у них в руках расцвел прекрасный цветок.
Теперь я вижу, что они не люди. На их лицах нет живого места, сплошь ямы и шишки. Пухлые хомячьи щеки, здоровенные крючковатые носы, костистые подбородки. Лысые черепа скошены назад, на макушке костяной гребень. Кожа странного цвета: черная, с зелеными бликами. Какой-то болезненный окрас! К тому же от обоих нестерпимо разит серой – не слишком приятные типы. Язык, на котором они бодро переговариваются, мне совершенно неведом.
Когда один из матросов вытягивает из рюкзака что-то (вроде бы носок), я, не стерпев, кидаюсь на него, чтобы отобрать.
– Отдай!
Но не тут-то было. Тот, что завладел зажигалкой, скалит острые зубы, второй, нахлобучивший мою бейсболку, зыркает на меня красным глазом.
– Нукарит наитук пиарак! – угрожающе произносит он на своем гортанном языке. – Ивит милиак унванганернут.
– Это мое! – не отступаю я. – Отдайте мои вещи!
Я тянусь за бейсболкой, но матроса не застать врасплох. Он увертывается и контратакует – толкает меня в спину. Изумленная его силой, я падаю ничком на свой рюкзак. Меня мутит от острой боли. Несколько секунд я валяюсь, не соображая, что произошло. Потом сажусь, перед глазами все плывет, по щекам катятся слезы. Но рюкзак изо всех сил прижимаю к себе – пусть видят, что я не забыла о причине нашей потасовки.
На тыльную строну моей кисти падает красная капля. Кровь. Моя кровь.
Шмыгаю носом, утираясь ладонью, не сводя взгляд с обидчика. Он дорого заплатит за это!
– Кимирарсук налангуилап! – лает матрос в бейсболке, тыча в меня пальцем. – Раожиут кина ангажур багак.
Я глотаю кровавые сопли, вытираю о джинсы ладони и встаю, несмотря на дрожь в коленках. Закидываю за спину рюкзак – показываю, что им нечего на него зариться.
– Мое! – говорю я, сильно гнусавя.
Ни за что не покажу этим скотам свою слабость. По сравнению с ними я, конечно, пушинка, ну и ладно. У меня есть ощущение, что я уже попадала в ситуации вроде этой. Что, если в прошлой жизни я была драчуньей? Во всяком случае, от вкуса крови во рту я не пала духом. Уже неплохо.
Внезапно распахивается дверь, и мы втроем вздрагиваем от неожиданности. Перед нами – рассерженный колдун.
– Вот же пакостники! Как не стыдно! – Он грозит обоим матросам пальцем, как детям, широкие рукава придают его жестам внушительность.
– Сурусик! Китурнгак, алартибокук… – бормочет тот, на ком моя бейсболка.
– Нипангерокут! Мне все равно, кто первый начал. Немедленно сними эту шапчонку, ты в ней смешон.
Матрос со сконфуженным видом повинуется. По крайней мере у меня пропали сомнения, кто на этой посудине главный.
– Илитсик, атии суливок! Марш на палубу! Что-нибудь смажьте и смотайте, дел навалом. Найдите себе занятие, а не то я сам вам его найду. Атии!
Немногочисленная команда баржи торопится с глаз долой. Колдун подбирает бейсболку, выроненную матросом, поворачивается и надевает ее мне на голову, пристально глядя на меня.
Я так же внимательно изучаю его.
Он успел переодеться. Теперь на нем шаровары и черная туника с поясом,