Мне вдруг вспомнился сон, виденный мною на предыдущей неделе. Во сне я боролась с инопланетным паразитом, который пытался внедриться в мой мозг. Я видела, как он делал это с другими. Люди, пораженные этим паразитом, начинали превосходно себя чувствовать, приходили в чудесное настроение, но происходило это за счет тотального разрушения их индивидуальной личности. Как только паразит внедрялся в мозг, люди становились его частью и переставали быть самими собой. Я пыталась убежать, но тщетно. Когда моя подруга выдала чудовищу место, где я спряталась, паразит начал поглощать меня. Проснулась я в холодном поту от ужаса и паники. Кажется, этот сон был знаком того, что я готова к каким-то важным изменениям.
Я уже стала волноваться за Хизер, мне начало казаться, что ее арестовали и что я теперь обречена стоять здесь много-много часов на солнцепеке, чувствуя себя все хуже и хуже. Но вдруг из-за угла появилась Хизер. Она шла быстрым деловым шагом, и я поняла, что она купила то, что хотела.
Все пошло криво, когда мы добрались до Квинса. В пакете было несколько разных сортов наркотиков. Уличные поставщики героина помечают свои продукты разными юмористическими и мерзкими названиями вроде «Семеро за жизнь» или «Яд». Разнообразие «брендов» было, однако, нехорошим знаком. Если вы не имеете дело с мошенником, то торговец даст вам товар одного, ну, максимум двух «брендов».
Я высыпала содержимое одного пакета в ложку, как только добралась до кухни. К этому моменту я уже реально плохо себя чувствовала – симптомы абстиненции усиливаются, когда дурь уже у вас в руках, и вы предвкушаете скорое наступление кайфа. Когда порошок начал растворяться, он издавал нехарактерный запах. Я, однако, укололась, правда, без всякого эффекта.
И именно в этот момент в моем сознании – я не говорю спасибо мошенникам, но в их мешках было абсолютно инертное вещество – реально что-то изменилось. Я попросила друга Хизер, человека, который не особенно мне нравился, дать мне часть пакетиков, которые отдала ему Хизер. Парня этого звали по-уличному – Бобром. У этого человека с каштановыми волосами и густой бородой был очень глубокий прикус, придававший ему поразительное сходство с грызунами – строителями плотин. Правда, сходство было чисто внешним – бобры славятся своим трудолюбием, а Бобр был непревзойденным лежебокой.
Я попросила его дать мне другой пакетик, надеясь, что в нем может оказаться настоящий героин. Для того чтобы купить дозу, у меня в тот момент уже не было денег. Я впала в отчаяние – ломка наступала неумолимо. Я спорила с ним, говорила, что поскольку у него пока нет физической зависимости, то единственное, чего он лишится, так это прихода. Но я, в отличие от него, сижу на игле плотно, и поэтому у меня будет мучительная ломка. К тому же я знала, что на следующий день мне предстояло явиться в суд, где будет, по настоянию адвоката, продлен срок расследования, а так как я уже закончила лечение по метадоновой программе, то юристы считали, что я уже хорошо себя чувствую.
Но Бобр не дал мне героин. В панике мой мозг пронзила одна мысль: мне надо соблазнить его, чтобы он дал мне героин. Меня не остановило даже то обстоятельство, что мой друг и подруга Бобра в это время находились в нашей квартире. Не имело теперь никакого значения, что я относилась к нему с невыносимым снобизмом и не считала его привлекательным. Меня не волновало, что это была безумная идея, не имевшая никаких шансов на успех. Мой мозг пытался найти стратегию добывания героина, неважно, насколько абсурдную.
Однако эта мысль, посетив мою голову, просто потрясла и шокировала меня. Я не осуждаю тех, кто меняет секс на наркотики или занимается проституцией, чтобы доставать на них деньги; если от этого и происходит какой-то вред, то первыми его жертвами становятся именно эти женщины. Многие из тех, кто занимается такими делами, перенесли в детстве сексуальное насилие. Тем не менее мне эта идея не понравилась. Во-первых, я очень чувствительна к прикосновениям и стыду. Во-вторых, я считаю, каким бы странным это ни казалось, что женщина должна быть очень красива, если хочет заставить мужчину платить. Что касается меня, то моя самооценка не была высокой – я не думала, что гожусь в проститутки даже средней руки.
Следовательно, идея соблазнения Бобра была настолько чудовищной, что я вдруг подумала ранее немыслимое: я – законченная наркоманка. Я наркоманка с любой точки зрения – хоть с точки зрения психологической, хоть физической зависимости. Линия, которую я едва не пересекла, показала мне, что я и сама уже нахожусь на территории, которую, по моему мнению, населяли другие – слабовольные наркоманы, не способные обуздывать свои инстинкты.
В моем сознании что-то сдвинулось. Я вспомнила свой ранний наркотический опыт: марихуана и гашиш в средней школе, ЛСД на концертах Благодарного Мертвеца, кокаин в шикарных ночных клубах. Я вспомнила себя в общежитии Колумбийского университета взвешивающей по четверти грамма того, что я тогда считала безвредным средством, приносящим радость и помогающим в учебе. Вспомнила я и фешенебельные вечеринки, куда меня никогда бы не пригласили, если бы я не торговала наркотиками. Потом мне вспомнились поздние вечера, когда я не могла успокоиться и уснуть, когда из носа шла кровь, а весь блеск дня улетучивался неведомо куда. Я думала о том, как меня выгнали из колледжа за торговлю наркотиками, а потом, когда меня восстановили, я была арестована. Я видела себя нюхающей героин, а затем вводящей его внутривенно, и вот теперь я сижу в этой вонючей квартире и клянчу наркотик у несимпатичного мне человека.
Я огляделась и, как будто впервые, иными глазами увидела мое окружение. Кошачий лоток давно не меняли и не мыли, и он издавал страшное зловоние. Все здесь было покрыто слоем черной жирной грязи – кошачья шерсть, свалявшаяся с пылью, покрывала грязное белье; везде валялись закопченные стеклянные трубки. Атмосфера была поистине тошнотворной. Меня вдруг до глубины души поразило мое окружение. Я была безмерно удивлена: как я могла жить так годами?
Было такое впечатление, что камера отодвинулась назад и охватила широкий план, и я увидела, во что превратилась моя жизнь. Пока я клянчила героин, линза объектива сдвинулась с места, и внезапно все, что казалось мне четким и ясным, подернулось дымкой неопределенности и неустойчивости.
Именно в