— Как это нас до сих пор никто не остановил? — спросила Дженна из своего кресла у главного терминала, глядя, как растет понемногу сине–зеленый шар Старой Земли.
Отношения у них все еще оставались слегка натянутыми, однако то, что он застрелил охранников, все же произвело некоторый положительный эффект: до Дженны, кажется, хотя бы дошло, насколько серьезно он относится к этой работе. Ее электромагнитный браслет Дрифт запер у себя в каюте, и она больше не протестовала по этому поводу. Он подумывал, не заставить ли ее показать и другие свои вещи, просто чтобы лишний раз убедиться, что она не таскает с собой еще какую–нибудь опасную штуку, но в конце концов решил, что это лишнее. Без ее профессиональных знаний ему все–таки не обойтись, и ни к чему ее озлоблять — ничего хорошего из этого не выйдет. Вот передадут келсьеровский груз тогда у них будет серьезный разговор, и он поставит ей еще кое–какие условия, и пусть будет добра их выполнять, если хочет и дальше летать с ним.
А пока что немалая часть пути от космической станции прошла в осторожных попытках наладить отношения — именно этим он занимался все то время, когда не сыпал про себя ругательствами по адресу Николаса Келсьера и не увиливал от расспросов Апираны и Рурк но поводу его вспышки. Рурк больше всего беспокоило то, с какой легкостью он решился стрелять на поражение. Не то чтобы она имела что–то против, просто это было на него не похоже. Он и сейчас не мог сказать с уверенностью, убедили ее его объяснения или нет.
— Когда воздушные пути ни одна душа не контролирует, никому до тебя особого дела нет, пока ты им поперек дороги не суешься, — ответил Дрифт. — Умеешь поворачиваться шустро — ну и пользуйся этим. Кто мы сейчас, кстати?
— «Эратерия», — сказала Дженна, поглядев для верности на экран. Нахмурилась. — А что это значит вообще?
Понятия не имею, — признался Дрифт, — что–то по-гречески, кажется. Или не знаю по–каковски. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Да не важно. Ты, главное, приготовься поменять идентификатор, когда я дам сигнал.
— Когда я дам сигнал, — поправила Цзя.
Она напялила свою «пилотскую шапку», как называл ее Дрифт, — потрепанную, из коричневой кожи, с блестящим козырьком и ушами из лисьего меха — правда, сейчас они были завязаны на макушке. Увидев эту шапку в первый раз, он спросил, зачем ей это в кабине с регулируемым климатом, но Цзя только языком цокнула и отговорилась тем, что «не пилотам не понять». Поскольку надевала она ее тогда, когда собиралась выполнить какой–нибудь сложный трюк, а когда брат однажды ее спрятал, чуть ли не в истерику сорвалась, Дрифт мог предположить лишь одно: Цзя верит, что шапка приносит ей удачу, но вслух это сказать стесняется.
— Когда Цзя даст сигнал, — согласился Дрифт.
Он знал, что не стоит лишний раз связываться с Цзя, когда она впадает в пилотский раж. Затем повернулся к Дженне, ткнул себя пальцем в грудь и беззвучно повторил одними губами: «Когда я дам сигнал». Дженна со вздохом закатила глаза и кивнула.
— Где думаешь входить? — спросила Тамара Рурк, возникшая в дверях кабины.
— Над Северным полюсом, самое разумное, — сказал Дрифт, постукивая пальцем по монитору. — Спуститься там, где никто особенно бдительно не следит, прошмыгнуть над Северным морем между Норвегией и Британией и прямиком в Амстердам. Как раз и погода хорошая. Ну, — поправился он через секунду, — насколько можно рассчитывать.
— Значит, я должна вот так незаметно проскользнуть пару тысяч миль над океаном? — хмыкнула Цзя.
— А ты что, не можешь? — переспросил Дрифт с удивлением.
— Этого я не говорила! — бросила через плечо Цзя. — Просто великовато расстояние, чтобы тайком проскочить, вот и все. Это же в Норвегии такие скалистые берега, где море в сушу врезается с севера?
Дрифт сам чувствовал, что смотрит на нее как баран.
— Э–э–э…
— Фиорды? — подсказала Дженна.
— Ну да, фиорды! — подтвердила Цзя. — Они нас прикроют, а потом, когда будем уже в Европе, можно поменять на всякий случай идентификатор и идти над сушей, верно?
— Не знаю, успеем ли так, — пробормотал Дрифт, с нехорошим ощущением под ложечкой поглядывая на хронометр. — Можно войти по–быстрому над морем с Северного полюса — в этом направлении судов немного. На надземных трассах действует ограничение скорости, если мы ее превысим, то рискуем привлечь к себе внимание властей.
— А если влетим в блуждающую волну, когда я буду пару тысяч миль скользить над самой водой быстрее скорости звука, тогда нам совсем…
Цзя на секунду умолкла, словно подыскивая подходящее слово, и в конце концов заключила:
— Трындец.
— Ясно, — ответил Дрифт, пожалуй, резковато. Опять глянул на хронометр. — Сколько времени осталось до входа в атмосферу?
— Если бы ты мне заранее сказал, что хочешь обойти Луну, у нас было бы больше времени, — огрызнулась Цзя.
Дрифт скорчил злобную гримасу у нее за спиной.
— Я думал, ты и сама в курсе, что там датчики на каждом шагу понатыканы…
— Я‑то, конечно, в курсе! — перебила его Цзя. — Но ты ничего не говорил о том, что хочешь их обойти, пока мы уже не легли на курс, так что не надо мне…
— Про то, что в звезды лучше не врезаться, я тебе тоже не говорил! — оборвал ее Дрифт. По–моему, ты и сама могла бы сообразить, что, раз уж мы идем чертовым секретным рейсом…
— Сколько. Времени. Осталось?! — прикрикнула Рурк на обоих сразу.
На секунду–другую повисло молчание.
— Часа полтора, — проговорила Цзя. Голос у нее был ровный, но такой сердитый, что мог бы поспорить с той самой блуждающей волной.
— Маловато, — заметила Рурк, подходя к Дрифту сзади и глядя через его плечо на хронометр. — А запас по времени какой?
— Запас? — фыркнул Дрифт. — Как бы не так. Минута в минуту бы успеть.
— А если не успеем? — тихо спросила Рурк, наклонившись к самому его уху.
Он отлично понимал, что за этим вопросом скрывается другой. «Сильно ли это разъярит твоего давнего работодателя?»
— Тогда — бежать, — пробормотал Дрифт.
А затем добавил:
— И прятаться.
— Ты же всегда любил спокойную жизнь, — фыркнула Рурк. — Скажу Апу с Михеем, чтобы приготовились на случай, если принимающая сторона что–то задумала.
—