Захариил не мог сказать, почему в последнее время на него начала давить тяжесть лет. Большая часть этих пятидесяти лет прошла действительно быстро, затерявшись в вихре тяжелой работы и кажущихся бесконечными повторениями стратегий вербовки, планов подготовки и расширения производства. Лютер сразу заметил, что просто ускорить темп обучения было бы недостаточно - выполнение поставленных примархом целей требовало создания раскинувшейся по всей планете огромной структуры поддержки. Это было геркулесовой задачей, и то, что Джонсон избрал именно их для ее выполнения, Захариил сначала считал великой честью.
Лютер вовлекал себя в каждый аспект планетарной администрации, от сбора десятины до промышленной и аркологической инфраструктуры, и Захариил всегда следовал за ним. Лютер зависел от него все больше и больше, поручая ему принимать решения, ежедневно затрагивающие жизни десятков миллионов людей. Сначала его ужасала столь явная тяжесть обязанностей. Но он собрал всю свою храбрость и взял дело под контроль, решив искупить себя в глазах примарха. Леса Калибана исчезали, на их месте основывались шахты, очистительные заводы и промышленные агломерации. С ростом населения планеты повсеместно возникали огромные аркологии вроде искусственных гор. По земному шару распространялась цивилизация, и ряды Легиона неуклонно росли, когда Лютер нашел способ уменьшить тренировочный цикл с восьми лет всего до двух. Тем временем до Калибана доходили вести о деяниях Джонсона, и их сердца наполнялись гордостью, когда Темные Ангелы следовали от одной победы к следующей. Транспортные корабли из сотен отдаленных миров привозили на Альдурук боевые отличия и военные трофеи, свидетельствующие о доблести примарха и боевых орденов Легиона. Члены тренировочного персонала восхищались каждым посланным их братьями символом, и по-дружески хвастались, как они превысят их достижения, когда Джонсон призовет их обратно в бой.
Но проходили десятилетия, а вызов так и не последовал. Джонсон ни разу не посетил Калибан - два запланированных визита были отменены в последний момент, ссылаясь на поступившие новые приказы от Императора или неожиданные события в текущей кампании. С каждым годом данное Лютером во внутреннем дворе крепости обещание персоналу становилось все более и более пустым, но ни один воин не винил его. Во время ссылки их верность Лютеру выросла как ничто другое. Он разделял вместе с ними тяготы и хвалил их за успехи, вдохновляя их собственной самоотверженной работой, смирением и личным обаянием. Хотя каждый из них бы и отрицал, если его спросили бы об этом, но Захариил знал, что многие из его братьев были более верны Лютеру, чем их далекому примарху, и со временем это начинало волновать его все больше и больше.
Только в такие моменты уединения, когда они путешествовали по Калибану, проверяя работу мануфакторий, или проводили долгие часы за работой вместе с Лютером в санктуме Гроссмейстера, Захариил видел смятение в глазах великого человека.
С продвижением экспедиционных флотов все дальше по галактике, новости шли до Калибана все дольше. Нагруженные награбленным добром и военными трофеями транспортные корабли в последнее время становились все менее частыми. Затем, недавно, до них дошли новости о том, что Император назвал Гора Луперкаля своим Воителем и оставил ведущие Крестовый Поход Легионы, чтобы вернуться на Терру. Сначала Лютер надеялся скрыть эти новости. Но это было глупо. Очень скоро уже все боевые братья говорили о случившемся, как и том, что это для них означало.
Никто из них не был глупцом. Они видели, что Крестовый Поход вступал в свои заключительные фазы, и их последний шанс добыть славу уходил навсегда.
После нескольких долгих минут лифт доставил Захариила к основанию горы, в пещерные районы стоянки транспортных средств. Плазменные горелки шипели и брызгали, пока технодесантники и сервиторы трудились над починкой нескольких поврежденных «Носорогов» и «Хищников», отосланных с линий фронта обратно на Калибан. Он даже не успел выйти из кабины лифта, когда из транспортного отделения плавно выкатился персональный четырехколесный автомобиль и остановился возле библиария. Он залез в пассажирское купе с открытым верхом, достаточно большое, чтобы в нем поместилось двое Астартес в полных доспехах.
- Сектор сорок семь, тренировочный орден семь, главный район сбора, - приказал он сервитору в купе водителя, и транспорт тут же двинулся с места, начав наращивать скорость, как только въехал в один из транзитных туннелей пещеры.
Мысли Захариила блуждали, пока они проносились мимо рядов бронетранспортеров, танков и десантных боевых машин. Он снова и снова вертел в руках ядро памяти, задаваясь вопросом о причинах того беспокойства, которое засело в глубинах его разума. Даже медитативные техники Израфаила не могли притупить ощущаемое им дурное предчувствие. Оно было подобно осколку под кожей, болью напоминавшим о своем присутствии и сопротивляющимся всем попыткам извлечь его.
Он не мог объяснить, почему было так важно, чтобы Лютер вернулся к Джонсону. Все они стоически переносили свою ссылку и полностью посвящали себя обязанностям, как и положено любому Астартес, и Лютер в первую очередь. Конечно, Захариилу было известно почему - заместитель командующего Легионом искал искупления за то, что он едва не совершил на борту «Несокрушимого Рассудка». Лютер обнаружил бомбу, втайне завезенную сарошийской делегацией на боевую баржу Темных Ангелов, и ничего не предпринял. На короткое время он позволил ревности достижениям Льва Эль'Джонсона затмить свою лучшую половину, но в последний момент он пришел в себя и попытался исправить положение вещей. Он и Захариил едва не погибли, избавляясь от сарошийской бомбы, но примарх каким-то образом заподозрил этот проступок Лютера и сослал его на Калибан. Теперь Лютер работал, чтобы загладить свою вину, но все его старания проходили незамеченными.
И все же, был ли у Лютера иной выбор? Даже если бы он захотел бросить вызов пожеланиям Льва, какие у него были варианты? Потребовать справедливого рассмотрения и вернуться на линию фронта? Сделать это означало бросить Калибан и искать примарха, пойдя против ясных приказов Джонсона, а это означало прямое восстание. Лютер никогда бы не согласился на подобное. Это было просто невообразимо.
Но если Джонсон пустил бы все на самотек, Если бы он оставил своих верных воинов сидеть здесь, в то время как Крестовый Поход подходил к концу, то это оставило бы в их братстве рану, которая по-настоящему никогда бы не зажила. А у подобных ран со временем проявлялась склонность к гноению, пока все тело не начинало подвергаться опасности. Когда-то давно на Калибане подобное происходило постоянно.
Захариил потер лоб, когда автомобиль выехал из туннеля наружу. Он не мог вообразить прямого инакомыслия внутри Легиона, но эта мысль не давала ему покоя.
Библиарий крепче сжал трубку с посланием. Если из-за этого на него падет гнев примарха, значит, так тому