— А как насчет Билли Кида, о котором столько разговоров? — спросил Уайльд.
— Я, например, о нем не говорил.
— Нет-нет… Чем он еще занимается?
Холидей пожал плечами.
— Ему, я слышал, едва ли двадцать лет отроду. Вряд ли он успел обзавестись профессией.
— Вы имели в виду, что он успел только научиться убивать?
— Убийство можно считать профессией, если вам за него платят, — ответил Холидей. — Мне ни разу не заплатили ни пенни. Почти никто из нас не получал платы. Если убиваешь задаром — по доброй воле или по обстоятельствам, — то это уже не ремесло, а форма искусства.
— Или же хобби, — предположил Уайльд. — Вот вы, например, убиваете по обстоятельствам или охотно?
— Вас послушать, мистер Уайльд, так я ничем больше не занимаюсь, — ответил Холидей таким тоном, что Уайльд не понял: иронизирует собеседник, злится или просто отвечает на вопрос. — Я ведь еще сплю, ем и, бывает, успеваю вырвать зуб-другой. Скажу лишь, — сделав паузу, продолжил он, — что я ни разу не убил того, кто пули не заслуживал.
— Если ищете тех, кто заслуживает пули, пообщайтесь с мисс Энтони, — предложил Уайльд. — Вчера за ужином она призналась, что ей угрожают. Гневных писем в ее адрес хватило бы на небольшую книгу.
— Хотите верьте, мистер Уайльд, хотите — нет, однако большую часть жизни я конфликтов старался избегать. Впрочем, — помолчав, произнес Холидей, — мисс Энтони, скорее всего, сгущает краски.
— Ей правда угрожают, — убежденно произнес Уайльд. — Она показывала письма: по большей части составленные людьми неграмотными, но опасными.
— Если ей причинят вред или хотя бы покусятся на ее жизнь, у нас тут развернется вторая «Лисистрата», — улыбнулся Холидей.
— Вы знаете историю Лисистраты? — удивленно спросил Уайльд.
— Я получил классическое образование, мистер Уайльд, — ответил Холидей. — Я даже «Нигилистов» прочел.
— Серьезно? — воскликнул Уайльд, раздуваясь от гордости. — Что думаете о них?
— Мне показалось, что автор небезнадежен.
— Не… без… на… де… жен? — Уайльд спал с лица.
— Вы молоды, вам еще писать и писать, — сказал Холидей. — Я же — умирающий человек, которого трудно впечатлить.
— Жаль, что вы не доживете до того дня, когда Соединенные Штаты распространятся до самого Тихоокеанского побережья.
— Ни один из моих современников может не дожить до сего грандиозного события, — ответил Холидей. — Все зависит от Тома Эдисона.
— Томаса Алвы Эдисона? — уточнил Уайльд. — Изобретателя? — Холидей кивнул, и Уайльд спросил: — Он-то здесь при чем?
— Приехав в город, вы заметили электрическое освещение на улицах? — спросил Холидей. — Если вы прибыли дилижансом, то наверняка это был экипаж компании «Бант лайн», латунный пуленепробиваемый экипаж на двигателе Эдисона.
— Я приехал поездом, — ответил Уайльд, — а про уличное освещение знал. Знал, что Эдисон открыл контору — или точнее лабораторию — в Лидвилле. Однако какое это имеет отношение к продвижению на Запад?
— Территория Соединенных Штатов заканчивается у реки Миссисипи. Правительство и радо бы расширить границы страны, однако продвижение сдерживает магия индейских шаманов, особенно происки одной парочки — Римского Носа и Джеронимо. Да, по эту сторону Миссисипи есть городки и ранчо, но нас тут скорее терпят. Эдисон — наш величайший ум, и потому правительство платит ему за то, чтобы он исследовал магию и нашел средство противодействия ей.
— Он ведь еще год назад работал в Тумстоуне, да? — спросил Уайльд.
— Да. Он и сейчас туда время от времени мотается.
— Зато сейчас он в Лидвилле.
— Верно, — кивнул Холидей. — Серебряные шахты в Тумстоуне почти истощились, а сюда Эдисон привез новое изобретение, которое добывает серебро с такой скоростью, какую не развить и команде из десяти шахтеров.
— Вы тоже были в Тумстоуне год назад? — Холидей снова кивнул. — И вот вы тоже в Лидвилле, — Уайльд посмотрел на него, сдвинув брови к переносице. — Это не совпадение! — просияв, воскликнул он.
— Я не добываю серебро, а Эдисон не играет в карты.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Как вы догадались? — Холидей, закончив есть, встал из-за стола и положил рядом с тарелкой серебряный доллар. — Передайте официанту: сдачу он может оставить себе на чай.
— Думаю, чуть позже я загляну в «Монарх», — сказал Уайльд. — Хотелось бы увидеть вас в мирном деле. Может, даже спущу доллар-другой в фараон.
— Как пожелаете.
У двери Холидей застегнул пальто и вышел в прохладную колорадскую ночь. «Священная корова» располагалась на Третьей улице, в трех кварталах от салуна «Монарх», и он решил срезать полквартала — пройти переулком. Там его поджидала гигантская змея, футов десять в длину. Холидей сразу догадался, кто это, и потому терпеливо ждал, пока гад поднимется на хвосте и обернется воином апачей в одежде из оленьих шкур.
— Гоятлай передает тебе привет, белоглазый.
— У меня глаза налиты кровью, — ответил Холидей. — Что нужно Джеронимо?
— Гоятлай напоминает, что в Тумстоуне вы заключили сделку.
— Ну, заключили, — признал Холидей. — Однако то дело закончилось, и я так понимаю, мы снова в опасности. Что на сей раз?
— Ничего.
— Так мне просто запомнить, что в Тумстоуне мы заключили уговор на пару дней?
Последние слова он произносил уже в пустоту.
2
Сначала Холидей собирался в «Монарх», но после встречи с оборотнем изменил курс и направился к крупному зданию, облицованному сверхпрочной латунью, что стояло рядом с магазином Шейла. Холидей остановился у входа и, глянув на электрическую вывеску «Промышленное предприятие “Бантлайн”», подумал: «Бантлайн, должно быть, переживает, что все в округе зовут предприятие лабораторией Эдисона». У парадной двери на земле растянулся шелудивый пес. Холидей долго смотрел, как он грызет кость, однако животное так и не обернулось очередным посланником Джеронимо. Оно лишь с любопытством взглянуло на дантиста и вернулось к лакомству.
Подходя к двери, в неуязвимой поверхности которой отражался свет вывески, Холидей краем глаза приглядывал за собакой. И простой пес — даже не оборотень — может испугаться и цапнуть за ногу. Впрочем, этот решил, что кость — куда вкуснее, чем полуживой дантист и картежник.
— Друг или враг? — спросил голос, не принадлежащий ни Томасу Эдисону, ни Неду Бантлайну.
— Смотря кто спрашивает, — настороженно ответил Холидей, пальцами поглаживая рукоять револьвера.
— Я — одно из охранных устройств, созданное и установленное владельцами данного сооружения, — произнес голос.
— Тогда я друг.
— Подойди ближе, друг, я должно тебя опознать, — на двери блеснула и засветилась неприметная доселе линза.
— Том, черт подери, у меня от холода яйца звенят! — прорычал Холидей. — Хочешь, чтобы я тут до рассвета торчал?
Эдисон в ответ от души рассмеялся и приказал двери открыться.
— Добрый вечер, Док, — поприветствовал Холидея вышедший на порог изобретатель. — Я проверял новейшее дополнение к системе безопасности. Проходи, — улыбаясь, пригласил он друга.
Холидей обошел пса и за Эдисоном проследовал в кабинет — обшитую деревом комнату, где всюду: на столе, на верстаках — лежали книги и записки; записки же висели, приколотые к стене, валялись, смятые, на полу.
— Том, а где твоя рука? — резко встав, спросил Холидей.
Эдисон взглянул на культю, что осталась от родной конечности.
— Нед забрал ее на доработку.
— Она и так