Кайл прижал ладонь к голове:

— Я не знаю… Нет! Я… я клянусь, я… я не знаю.

— В том-то и суть, ты не знаешь. Чего-то, что могло произойти за малую долю секунды. Ты не знаешь. Я тебе верю, но обвинителю достаточно посеять семя сомнения, и он от твоих показаний камня на камне не оставит.

Я видел, что Кайл начинает осознавать то, о чем я говорил. Видел ли он фигурку девочки, мимолетный образ, когда сбивал ее?

Он встретил мой взгляд, потом отвел глаза. Я сказал:

— Кайл, послушай меня. В тебе есть потенциал великих достижений, ты это знаешь? — Мне пришлось повторить его имя, чтобы принудить вновь посмотреть на меня. — Ты помнишь историю, как Бейб Рут посвятил свою подачу мальчику, лежавшему в больнице при смерти? Понимаешь, что Рут поступил так не ради славы, но ради утешения других?

Кайл смотрел на меня, но ничего не говорил.

— Ты можешь сделать то же, Кайл.

— Как?

— Показав себя в футболе. Когда ты станешь богатым и знаменитым, сможешь уделять что-то одиноким женщинам, замученным бедностью и лишенным надежды. Ты употребишь свои деньги на то, чтобы облегчить им жизнь.

Вот так и надо воздействовать на таких парней, терпеливо подводить их к усвоению жизненного урока.

Правый глаз Кайла увлажнился.

— Вы думаете, так можно искупить все? — Он снова сжал мой локоть.

— «Пусть правая рука не ведает, что левая творит» — разве не так сказано в Библии? Ты можешь искупить вину. Религия ведь учит прощению и искуплению. Доброте и милосердию в поступках.

И пока я говорил, глаза Кайла становились все шире.

— Я поступлю именно так, как вы сказали. Я могу что-то изменить.

Секунду я ощущал его внутренний порыв. Мальчик, отзывающийся на воодушевляющие речи. Я чувствовал то же, что, наверное, чувствовал мэр, давая волю красноречию, когда продавал что-то.

— Используй свой дар во славу Господню. Оказывай анонимную помощь, когда станешь знаменитым. Приноси людям радость и надежду, и пусть они не знают, откуда пришло к ним счастье. Это может стать твоей судьбой. Прими это, как знамение: ты должен посвятить жизнь творению добра. Теперь это — между тобой и Богом.

Мы немного подождали, прежде чем позвать Эрла и Хелен.

Эрл замер у дверей тяжелой массивной тенью. Хелен вошла, тихо плача.

— Кайл вырос честным и порядочным. Я хочу, чтобы вы это знали. Его сбили с пути!

Она подошла к Кайлу. Я догадался, что перед моим приходом она поносила Черил Карпентер, винила девушку за то, что та совратила Кайла. Вот как она готовила себя к сокрытию случившегося. Ее сын не был виноват. Причиной несчастья была Черил.

Так оно и продолжалось. Каждый из нас находил свой способ помешать Кайлу открыто признать, что произошло. Мы твердили себе, что на кон поставлено слишком много. Кайл Джонсон не понимал обычаи суетного мира: тебе выпадает шанс обрести успех, но потом этот шанс улетучится.

Но разумеется, это были наши доводы, а не Кайла; последствия же нашего решения в этот вечер предстояло встретить ему, путь назад оказался закрыт. Это было ясно с первого вечера.

Перед уходом я сказал:

— Не думаю, что кто-то виноват. Такие несчастные случаи происходят сами собой.

И хотя Хелен кивнула, ее убеждения не позволяли ей усомниться в том, что жизнь управляется высшей властью, что ее Бог был карающим Богом. Она сказала сурово:

— Мы покорствуем Творцу. Мы выполняем Его повеления.

Я уехал с джонсоновским кроликом, вопреки всем моим протестам. Он сопел сквозь просверленные для дыхания дырки в деревянном ящике на сиденье рядом со мной. Я остановился у обочины и вылез.

Я опрокинул ящик, и кролик нерешительно задвигался, царапая деревянную стенку, прежде чем выпрыгнуть наружу. Но он не запрыгал прочь, а остался тут же, обнюхивая край дороги. Дождь лил вовсю, и кролик, казалось, не мог решить, действительно ли свобода была тем, чего он жаждал более всего, или то, что пряталось в почерневших полях с гниющими стеблями кукурузы, могло оказаться много хуже, чем неволя в клетке.