— Джек, мне ужасно не хочется уходить, не повидав детей, но на работе опять произошла какая-то заваруха.
Я взглянул на часы: пятнадцать минут седьмого.
— Хорошо. Конечно.
— Спасибо. Я тебе позвоню попозже. И она ушла.
От усталости у меня путались мысли. Аманда по-прежнему спала, и, если повезет, она проспит еще несколько часов. В половине седьмого пришла наша домработница Мария. Дети позавтракали, и я повез их в школу, изо всех сил стараясь не заснуть. Эрик сидел на переднем сиденье рядом со мной и отчаянно зевал.
— Ты что-то сонный сегодня.
— Да меня эти парни все время будили, — сказал он.
— Какие парни?
— Ну, которые приходили к нам ночью. Пропылесосили все. И привидение в пылесос засосали.
На заднем сиденье фыркнула Николь:
— Привидение…
— Думаю, тебе это приснилось, — сказал я.
В последнее время Эрика одолевали ночные кошмары. Я был совершенно уверен, что виновата в этом Николь, позволявшая брату смотреть вместе с ней фильмы ужасов.
— Не, пап, не приснилось, — ответил Эрик и снова зевнул. — Парни к нам точно приходили. Целая куча.
— А что за привидение?
— Ну, привидение. Серебристое такое. И без лица.
Мы уже подъехали к школе. Ребятишки выгрузились из машины, волоча за собой рюкзаки. Я поехал домой, надеясь, что удастся поспать хоть пару часов. Больше я ни о чем думать не мог.
Мария разбудила меня около одиннадцати:
— Мистер Форман! Мистер Форман! Взгляните на малышку, мистер Форман. Она вся…
Я тут же проснулся.
— Что с ней?
— Вы сами взгляните, мистер Форман.
Я выполз из постели и поплелся в детскую. Аманда стояла в кроватке, подпрыгивая и радостно улыбаясь. Все было бы нормально, но только тело ее приобрело однородный лиловато-синий оттенок.
— О господи! — вырвалось у меня.
Я подошел к Аманде, она залопотала что-то и потянулась ко мне ручонками, показывая, что я должен взять ее на руки.
Я так и сделал. Похоже, чувствовала она себя хорошо — тут же вцепилась мне в волосы и попыталась стянуть с носа очки. Я ощутил облегчение — даже при том, что все ее тело выглядело как один большой синяк.
Одной рукой я набрал номер врача из больницы «скорой помощи». Я уже научился почти все делать одной рукой. Трубку врач снял сразу, и голос у него был удивленный.
— О, — сказал он, — а я как раз собирался вам звонить. Как себя чувствует ваша дочь?
— Ну, чувствует-то она себя вроде бы хорошо, — сказал я, опуская Аманду в кроватку. — Вот только…
— У нее случайно синяки не появились?
— Да, — ответил я. — На самом деле появились. Я потому и звоню.
— По всему телу? Однородные?
— Да. Их очень много. А почему вы спрашиваете?
— Ну, — отозвался врач, — судя по анализам, у нее все в норме. Правда, еще нет результатов магнитно-резонансного сканирования, там сломался прибор. Говорят, придется подождать несколько дней. — Врач откашлялся. — Мистер Форман, насколько мне известно, вы специалист по программному обеспечению.
— Правильно.
— Означает ли это, что вы участвовали в производстве?
— Нет. Я занимался разработкой программ.
— Могу я спросить, где вы работаете?
— В настоящее время я безработный.
— Понятно. Хорошо. И давно?
— Шесть месяцев.
— Понятно.
— Почему вы задаете такие вопросы? — спросил я.
— Это простая формальность. Управление здравоохранения и безопасности проводит расследование.
— И что они расследуют? — поинтересовался я.
— На днях поступило сообщение об одном случае, — ответил врач, — очень похожем на случай вашей дочери. Но там совершенно иная ситуация. Сорокадвухлетний натуралист заночевал в Сьерре, а пять дней назад его госпитализировали в Сакраменто. Клиническая картина та же, что у вашей дочери, — внезапное необъяснимое начало заболевания, отсутствие температуры, болезненная эритематозная реакция.
— И все это прекратилось после магнитно-резонансного сканирования?
— Я не знаю, проводилось ли оно, — ответил врач. — Но складывается впечатление, что этот синдром проходит сам, без лечения. Внезапное начало и резкое прекращение.
— А как он сейчас? Натуралист?
— Все хорошо. Посинел на пару дней, но больше ничего. Затем он попросил меня обязательно позвонить, если с Амандой произойдут какие-нибудь изменения, и я, пообещав ему это, повесил трубку.
Я вернулся к кроватке Аманды, взял ее на руки — и она мигом стянула с меня очки. Я попытался схватить их.
— Аманда… — но было уже поздно, очки полетели на пол. Я заморгал. Без очков я почти ничего не вижу. Я опустился, придерживая Аманду, на четвереньки и начал шарить по полу. Очки нашлись под кроваткой.
Надев их, я обнаружил, что таращусь на электрическую розетку под кроваткой. В розетку была воткнута маленькая пластмассовая коробочка. Я вытащил ее. Это был кубик пять на пять сантиметров, судя по виду — стабилизатор напряжения.
Я повертел кубик в руке. Откуда он взялся?
Поднявшись на ноги, я оглядел комнату, пытаясь понять, что еще в ней изменилось. И, к своему удивлению, обнаружил, что изменилось все — слегка, но изменилось. На абажуре ночника Аманды были нарисованы персонажи из «Винни-Пуха». Я всегда поворачивал его так, что прямо на кроватку глядел Тигра, ее любимец. Теперь на кроватку смотрел ослик Иа. У подстилки, на которой я перепеленывал Аманду, было в одном углу пятно; я всегда клал ее так, что этот угол оказывался левым нижним. Теперь же он стал правым верхним. Кроме того… В детскую вошла домработница.
— Мария, — спросил я, — вы сегодня здесь убирались?
— Нет, мистер Форман.
— Но комната выглядит по-другому, — сказал я. Она огляделась, пожала плечами:
— Да нет, мистер Форман. Все как раньше.
У нее на лице читалось недоумение, которое лишь усилилось, когда я показал ей вынутый из розетки кубик.
— Вы его раньше видели? Она покачала головой:
— Нет.
— Он был под кроваткой.
Мария повертела кубик в руке, разглядывая. Потом пожала плечами и вернула его мне.
— Хорошо, Мария, — сказал я. — Все это не важно. Она наклонилась, чтобы поднять малышку:
— Я ее сейчас покормлю?
— Да, хорошо.
Я задумчиво вышел из детской, испытывая какую-то невнятную тревогу.
Пока мы дожидались в машине, когда у Николь закончится репетиция пьесы, Эрик делал домашнее задание. Николь появилась в дурном настроении: она считала себя одной из претенденток на главную роль, а преподаватель драматического искусства определил ее в статистки.
— Всего две реплики! — сказала она и хлопнула дверцей машины. — Знаешь, что я должна сказать? Я должна сказать: «Смотрите, а вон и Джон идет». А во втором действии: «Это звучит довольно серьезно». Две реплики! Не понимаю, что происходит с мистером Блаки!
— Может, он думает, что ты все провалишь, — сказал Эрик.
— Дурак! — Она шлепнула брата по макушке. — Тупица вонючий.
— Ну хватит, хватит, — сказал я, заводя двигатель. — Милая, мне очень жаль, что ты не получила ту роль, которую хотела.
— И наплевать. Нет, правда. Это все уже в прошлом. А мне надо двигаться вперед. — И мгновение спустя: — Знаешь, кто ее получил? Маленькая подлиза Кэти Ричардс! Мистер Блаки просто-напросто говнюк!
И, прежде чем я успел пожурить ее за такие слова в адрес преподавателя, она разрыдалась.
Я отметил про себя, что надо будет