черный шейный платок, опоясался мечом и надел камзол. Когда он спустился в прихожую, Дебора отступила от двери, и Карл увидел на пороге невысокого лысого человечка в темно-зеленом кафтане. Шапку тот держал в руках. За его спиной переминались с ноги на ногу двое здоровенных парней в коричневых коротких куртках. Парни держали за ручки тяжелый — даже на вид — окованный бронзой сундук.

— Доброго утра вам, сударь, — быстро сказал человечек, увидев Карла. — Меня зовут Гримм. Павел Гримм, к вашим услугам, сударь.

Он поклонился и снова поднял на Карла взгляд водянистых голубеньких глазок.

— Доброе утро, — коротко ответил Карл, подходя и останавливаясь напротив Павла Гримма. Он ждал объяснений и этого не скрывал, хотя кое-какие догадки по поводу столь раннего визита у него были.

— Я, видите ли, стряпчий, — сказал Павел Гримм и кивнул через плечо на стоявших за ним слуг, как будто их присутствие могло свидетельствовать о правдивости его слов.

— Рад за вас, — усмехнулся в ответ Карл. — Я слышал, это доходная профессия.

— Не жалуюсь, — кивнул посетитель. — Но я, собственно, к вам по делу, мастер.

Ну вот, я уже и мастер.

— И какое же у вас ко мне дело, Павел Гримм?

— Меч, — коротко ответил стряпчий.

— Меч? — делано удивился Карл. — Но зачем же вам меч, мой друг? Вы же стряпчий, а не солдат. Да и я, знаете ли, художник, а не оружейник.

— Тем не менее я хотел бы купить меч.

— Ах вот вы о чем! — улыбнулся Карл. — Вас послал Ян Кузнец. Только в этом случае правильнее было бы сказать, что вы желаете меч выкупить, а не купить.

— Нет, — покачал головой стряпчий. — Меня никто не посылал, и я хочу именно купить меч. Тысяча триста золотых марок.

— Нет, — отрезал Карл. — Это меч Яна Кузнеца и вести разговоры о выкупе я буду только с ним.

— Но я не имел в виду меч мастера Яна. Тысяча шестьсот.

— Тогда о чем же вы говорите? — Карл посмотрел на странного посетителя с новым интересом. — Вы что же, хотите купить мой меч?

— Да, — кивнул Павел Гримм. — Тысяча восемьсот.

— Он не продается.

— Две тысячи двести.

— Торг здесь неуместен.

— Две тысячи пятьсот.

— Я сказал.

— Три тысячи.

— Не утруждайте себя, мастер Гримм. Мой меч не продается.

— Четыре тысячи. — В глазах нотариуса плескалось безумие.

— До свидания. — Карл коротко поклонился и закрыл дверь.

«И что это значит?» — мысленно спросил он себя, оборачиваясь к Деборе.

— Этот человек хотел купить мой меч, — сказал он и улыбнулся.

Но Дебора ему не улыбнулась.

— Зачем? — спросила она равнодушно.

— Это интересный вопрос, но я забыл спросить об этом мастера Гримма. Впрочем, пустое. Давай лучше займемся нашими делами.

— Да, господин. — Дебора опустила глаза.

— Не надо, Дебора. Я разрешаю тебе называть меня Карлом. Итак, еды в доме нет, и многого из того, что нужно людям для нормальной жизни, тоже. Что из этого следует?

— Я думаю, что нам придется все это купить, — раздраженно ответила Дебора, поднимая на него глаза. — Если у вас, Карл, конечно, есть деньги.

— Деньги у меня есть, — сказал Карл и, достав из кармана синий кожаный кошель Садовницы, высыпал на ладонь десять золотых марок. — Вот, возьми. Здесь десять марок.

Он увидел, как от удивления расширились ее глаза.

У тебя красивые глаза, Дебора, подумал он, глядя на девушку. И ты еще не разучилась удивляться или не научилась скрывать свое удивление. Это скорее хорошо, чем плохо. Но, в любом случае, мне это нравится.

— Я вернусь после полудня, — сказал он, рассматривая ее лицо, линию носа, высокие скулы. — Поешь где-нибудь и купи нам еду. Не скупись. Пусть будут сыр, и ветчина, и копченая рыба. Не забудь про хлеб и вино. Лично я люблю яблочный бренди, но красное вино купи тоже. Корабли с юга привозят изюм и орехи…

Он рассматривал сейчас ее подбородок и шею. Линии были точеными, но плавными, нежными. И краснела она необычно. Краска поднималась откуда-то из-под высокого ворота платья, возможно от самой груди, и, поднимаясь по шее к подбородку, подбиралась сейчас к щекам.

— У нас нет свечей и лампадного масла, нет мыла, и нам совсем не помешали бы губки. Вечером я собираюсь нормально помыться, а хозяин дома уверял, что его баня — она находится в пристройке позади дома — просто превосходна. А значит, нам нужно полотно, чтобы вытираться. И вот еще что…

Краска залила ее щеки и лоб.

— Купи постельное белье. Я знаю, в Загорье люди спят одетыми, но я из Линда, и я привык спать без одежды.

Он еще секунду любовался ее залитым краской лицом, потом улыбнулся и, взяв в руку меч Яна Кузнеца, пошел прочь.

— Прощай, — сказал Карл выходя.

2

Первое впечатление Карла не обмануло. Сдом оказался хорошо организованным, удобным городом. В нем было все, что должно быть в городе, и все это работало, как хорошо отлаженный механизм, четко и без сбоев. Не прошло и часа, как меч Кузнеца был заложен в ломбарде Семьи Шауль под тысячу сто золотых марок. Еще полчаса ушло на то, чтобы превратить большую часть этого золота в векселя Воробьев, банкирского дома, известного не только в Семи Островах, но и по всему побережью. Положенные взносы — за аренду жилья, за право быть свободным мастером — и выкупное пени за Дебору тоже не заняли у него много времени. Казначей Городского совета был деловит и предельно вежлив, а хозяин дома торопился по своим делам. Так что утро не успело превратиться в день, а Карл уже прогуливался вдоль лавок и мастерских в квартале художников на Шестой Сестре.

Здесь было тесновато. Узенькие улочки, похожие на темные щели, переплетались, образуя сложный лабиринт. Из открытых дверей и окон остро пахло минералами и красками, маслом и лаками. Продавцов было много, а покупателей мало, так что Карл был здесь желанным гостем. Его вежливо приветствовали, приглашали зайти, предлагали вино и развлекали приличествующей случаю беседой, пока он осматривал представленные его вниманию товары. По-видимому, все здесь знали, кто он такой, но никто ни словом, ни взглядом не напомнил ему о событиях прошлого вечера. Трудно сказать, было ли это выражением принятой в городе вежливости или за молчаливым игнорированием всем известных событий скрывалось что-то другое, однако Карлу такой подход к делу скорее нравился, чем наоборот. Впрочем, это не значило, что он ничего не заметил. Заметил, запомнил и отложил до лучших времен. А пока у него было дело, и дело это не терпело поспешности и поверхностного к себе отношения.

В мастерской Альтера он купил два мольберта (большой — из светлого дуба и маленький треножник — из красного дерева), палитру, собранную из полированных костяных пластинок, и простую липовую палитру. Там же он купил и подрамники, долго промеряя их углом и метром и оценивая