— Да-а, так… Старая история, еще со школы. Пытается самоутвердиться за счет унижения других. Все никак понять не может, что его время ушло, а жирными боками никого не удивить.
— Смотрю, ты за справедливость?
— Вроде того. А вы с какой целью интересуетесь?
На несколько секунд повисла напряженная пауза.
— Вот что, Максим Громов… — негромко произнес он, выудив из кармана своего кителя маленький блокнот. — Насчет разведки не знаю, а кое в чем я, пожалуй, смогу тебе помочь. Вижу, в тебе есть некоторый потенциал. Было бы несправедливо, если бы такой парень остался незамеченным. А таланты, если они, конечно, есть, можно и развить. Но не обольщайся, моя помощь только первый шаг. Все остальное зависит от тебя самого, думаю, с этим понятно?
О, эти слова мне были знакомы очень хорошо. Сколько раз я слышал их от вышестоящих начальников всех рангов! Да только эти самые начальники с удовольствием пользовались моими заслугами, при этом забывая про того, кто именно сделал всю неприятную работу. Нет, в штабники я не рвался…
Сколько раз видел, как тому или иному знакомому офицеру давали повышение, а я оставался в тени, хотя косяков за мной не числилось. Нет, в целом я был доволен — очень многих молодых ребят я выучил и поставил на ноги. Многих спас от смерти, вытащив их с поля боя и вернув матерям и женам. Но и многих потерял, к сожалению. Короче, если подводить черту, то карьерный рост у меня не задался, потому что я был любителем остро поспорить с начальством. Потому, про меня и вспоминали в последнюю очередь.
— Спасибо! — отозвался я.
— Не за что. Кстати, заранее скажу, что служить тебе придется на востоке!
Я снова кивнул, приняв к сведению. Меня это совершенно не волновало.
Поболтав еще немного, он покинул курилку и вскоре скрылся в главном корпусе призывного пункта. Черт, а этот Игнатьев, не смотря на невысокое звание, оказывается важная птица.
Вообще, система призыва солдат на срочную службу не такая уж и сложная, часто бывают отступления от правил различные и рокировки. В целом же, все довольно просто — в военном комиссариате молодые парни кому уже исполнилось восемнадцать, проходят медкомиссию, там же на них оформляются военные билеты и личные дела призывников. Затем, по согласованию с вышестоящим органом в назначенный день будущих солдат везут на сборный пункт края или области. Оттуда иногда возвращаются отдельные персонажи с «белым» билетом. Как правило, либо домой, либо куда-нибудь в тихое и спокойное место. Все призывники еще раз проходят контрольный медицинский осмотр, чтобы исключить все случайные «косяки» местных военкоматов и уже оттуда отталкиваются, кто и куда поедет. Распределение идет по всей стране, но служить рядом с домом остаются только особо привилегированные. Зачастую, некоторые уже знают, что и где им предстоит делать, но большая часть остается в неведении ровно до тех пор, пока не сформируют команду и к ним не подойдет так называемый «покупатель». Им называют старшего офицера, либо прапорщика, прибывшего за молодым пополнением для какой-либо воинской части.
Когда минут через тридцать я вернулся в главное здание, ко мне подошла одна из работниц военного комиссариата и отправила в отдельный кабинет. Это было неспроста, значит, за меня уже договорились…
Внутри кабинета была практически спартанская обстановка — ничего лишнего. Письменный стол из советских прессованных опилок, кресло и пара дубовых шкафов. На линолеуме лежала истоптанная ковровая дорожка, у двери притаилась напольная вешалка. На столе примостилась печатная машинка «Ятрань», черный дисковый телефон, графин с водой, стакан и несколько потертых книжек. А на подоконнике причудливый кактус.
На рабочем кресле сидел полноватый человек, лет пятидесяти. Не знаю, кем он был — форма одежды гражданская, а вот манера поведения — ну чистый пиджак. Важности ему не занимать, что он даже не скрывал. Но это точно не военком, его я хорошо знал в лицо. К гадалке не ходи, скорее всего, он тут для того, чтобы решать какие-то особые вопросы. А тот факт, что меня сюда позвали не просто так, был очевиден.
— Ты кто?
— Громов Максим Сергеевич!
— А-а! — хозяин кабинета выпрямился в кресле, смерив меня взглядом ищейки. — И что дальше?
— Прибыл по вашему приказу!
Тот улыбнулся самым краешком рта, но виду не подал. Вместо этого он откопал в стопке папок мое личное дело и принялся изучать его. Потом посмотрел на меня изучающим взглядом, и снова уткнулся в изучение документов.
— Посмотрим, посмотрим… Служить, как я понимаю, хочешь?
— Хочу.
— Похвально. А где?
— В хорошем месте. Но не в строительном батальоне точно. И не в железнодорожных войсках.
— Да ладно, а почему? — поднял бровь тот. — Боишься лопатой землю кидать?
— Я ничего не боюсь, — спокойно ответил я. — Просто хочу реальную пользу стране приносить, не тратить время, чтоб ведра с цементом таскать. История про незаменимых людей, это чушь. Инженера-атомщика в короткие сроки можно научить штукатурить стену, а вот штукатур запустить ядерный реактор точно не сможет. Так что, тут каждому свое. Ну и если служба понравится, то и на сверхсрочную можно остаться. Вообще, в разведку было бы неплохо.
— Ишь ты какой, шустрый-быстрый! — тот смерил меня хитрым взглядом. — А вдруг там, куда ты хочешь, такие не нужны?
— Такие, это какие?
— Вот как ты. Выскочки.
— С чего вы взяли? — парировал я. — Вопрос, ответ. Вы спросили, я ответил. Я же не сам залетел в ваш кабинет и начал требования предъявлять…
Про себя усмехнулся. В Вооруженных Силах все нужны, особенно те, кто качественно выполняет приказы, проявляет разумную инициативу и не задает лишних вопросов. Тут, конечно, я был не лучшим кандидатом, ввиду того, что часто имел свое отдельное мнение, которое не стеснялся доводить до командования. Подобное не делало мне славы, а соответственно и новые звезды на погоны где-то терялись. В этой жизни я такую ошибку постараюсь не допустить.
— Ну, хорошо… Так зачем ты в разведке нужен?
На вопрос собеседника я не ответил, да ему мой ответ и не требовался. Скорее всего, меня уже определили, а все это просто сотрясание воздуха и попытка понять, из какого теста я слеплен и чего от меня ожидать.
Воцарилась тишина — пиджак молча листал мое дело, осматривал справки, предписания. Изредка что-то там записывал. Я тоже молчал.
— Вот что, товарищ Громов… — наконец выдал он. — Не буду ходить вокруг, да около, а скажу как есть. У нас формируется особая