Таким образом, союзники, отказавшиеся после провала Дарданелльской операции 1915 года от «стратегии непрямых действий», если пользоваться терминологией Б. Лиддел-Гарта, настаивали, чтобы и русские также наносили удары, прежде всего, по немцам. При этом вящее неравенство русских армий с германцами в технических средствах ведения борьбы и качестве войск и командования отвергалось англо-французами как несущественный фактор. В итоге совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Генерал Алексеев также отметил, что, кроме русских, помочь французам под Верденом некому.
Дело в том, что англичане отказались помочь французам отвлекающим немецкие резервы наступлением на Сомме. Так что мало того, что германское командование теперь могло усилить свою 5-ю армию за счет ослабления пассивных участков фронта, но и за счет перебросок на Запад закаленных боями 1915 года ветеранов из России. Не оказав должной помощи русским в 1915 году (ни одна германская дивизия, вплоть до середины сентября, когда наступательные операции немцев увязли в белорусских болотах, не была переброшена на Запад), теперь французы вновь просили удержать на Востоке все те силы, что стояли там к началу нового года.
В свою очередь, русская Ставка по-прежнему охотно шла на поводу у союзников, непременно одобряя те решения, что принимались на межсоюзнических конференциях. Казалось бы, что совместное планирование должно соблюдать выгоды всех участников коалиции в той или иной степени. Но надо отметить, что, во-первых, эти решения всегда предусматривали приоритетность Западного (Французского) фронта перед всеми прочими. Это обстоятельство признавалось непререкаемым просто потому, что Западный фронт, с точки зрения лидеров коалиции, англо-французов, был главным.
Необходимо оговориться, что поскольку русские, бывшие в финансовой зависимости от союзников, также считали главным именно Западный фронт, то он и оставался таковым на протяжении всей войны. Ведь предоставление русской стороне кредитов для покупки вооружения шло под существенные проценты, хотя русская кровь во имя требований союзников предполагалась «бесплатной». Иными словами, и долги придется отдавать с процентами, и требования кредитора выполнять. С каждым годом войны эта зависимость усиливалась, так как союзники спешили связать Российскую империю, которая после победы естественным ходом дел становилась наиболее вероятным гегемоном в Европе, обязательствами, характерными для второразрядной державы.
В результате сложившейся системы взаимоотношений внутри Антанты русское Верховное Главнокомандование не умело настоять на переносе основных усилий коалиции на Восток, где противник был скован необходимостью действовать на огромном пространстве и где поэтому операции заведомо носили широкий размах и позволяли перейти к маневренной войне, в которой у Антанты, обладавшей большим человеческим ресурсом, было явное преимущество. Если в позиционной войне австро-германцы могли положиться на свое превосходство в технике, то в маневренной войне это сразу же утрачивалось, и единственным преимуществом коалиции Центральных держав становилось только качество командования.
Во-вторых, межсоюзные решения выполнялись самими западными союзниками лишь тогда и в той мере, когда им самим это было выгодно. В отличие от русских, выполнявших общекоалиционные обязательства, практически вне зависимости от собственной выгоды, согласно предварительно достигнутым договоренностям, англо-французы вовсе не отличались жертвенными порывами. Так, например, в середине 1915 года на первой англо-французской конференции, где присутствовали и русские представители, было предположено помочь русским, изнемогавшим под неприятельскими ударами в Польше и Галиции. Однако французский главнокомандующий ген. Ж. Жоффр просто принял это «к сведению». Лишь в конце сентября 1915 года, когда германское наступление на Востоке уже выдыхалось, французы сделали попытку предпринять наступательные операции в Шампани и Артуа. Такое положение создавалось потому, что французы и британцы давали русским то, чего у них не было: военную технику, промышленное оборудование, финансовые займы.
Пользуясь своим преимуществом использования ресурсов всей планеты, англо-французы умело рулили русской политикой и стратегией так, как это было выгодно им самим. Ни о каком бескорыстии речи быть, конечно, не может – война есть прекрасный бизнес, но здесь нельзя говорить даже и об элементарной честности. И дело даже не только в плохом отношении к России и ее монархии. Дело в геополитике и своекорыстных интересах капиталистов стран – мировых лидеров: точно так же союзники поступят и с Италией (что приведет к власти фашистский режим Б. Муссолини), а что касается выгод румын и поляков, то это можно объяснить только созданием «санитарного кордона» против Советской России (государства «кордона» должны были быть сильными).
Если сильно корить англичан все-таки нельзя, ибо в 1915 году они имели на материке только экспедиционные силы, развернув мощные сухопутные армии лишь к лету 1916 года, то французам понадобилось целых два месяца, считая с первых умоляющих просьб о помощи, чтобы оказать русским хотя бы минимальную выручку. Надо ли говорить, что никакие обязательства морального порядка не могли оказать влияния на генерала Жоффра и французское правительство? Что было бы с Францией, начни русские вторжение в Восточную Пруссию не в августе, а в октябре 1914 года? Где тогда остановились бы германские армии: на Марне или, быть может, на Луаре, а то и на франко-испанской границе? Теперь же, как и всегда, когда помощь требовалась западным союзникам, все было наоборот. Бесспорно, спасая союзника, русские спасали и себя. Но вот требовать от союзника аналогичных действий также было бы неплохо.
Как и всегда, русские сразу же откликнулись на просьбы союзника: 7 февраля немцы начали наступление на Верден, а уже 5 марта русские предприняли наступление на озере Нарочь. Так что совершенно справедливо тенденцию русской зависимости от англо-французов отметили и враги в лице ген. Э. фон Фалькенгайна: «Не было никакого сомнения, что атаки со стороны русских были предприняты только под давлением их западных союзников и для их поддержки. Никакой ответственный начальник, не находящийся под внешним принуждением, не мог бы столь малоценные войска вести против столь прочно оборудованных позиций, какими располагали немцы. Если бы даже были достигнуты первоначальные успехи, их нельзя было использовать при состоянии дорог в это время года…» Можно добавить к этому, что «ответственные начальники» в лице генералов А. Н. Куропаткина и А. Е. Эверта как раз очень охотно поддержали вынужденное под давлением союзников решение Ставки о производстве Нарочской наступательной операции.
В течение десяти дней, 10–15 марта, русские армии Северного и Западного фронтов безуспешно пытались штурмовать германские позиции. Неподготовленная к наступлению местность, фактическое отсутствие артиллерийской поддержки, вообще недостаток времени для организации удара привели к