Раздражало все: и отросшая короткая жесткая борода, и потрепанная кожаная куртка с нашитыми цветными лентами — знаком ремесла комедианта, и вегетарианская жрачка… Но куда деваться, коли бриться нечем, привычную шмотку взять негде, а при отбытии с базы не догадался шмат сала в мешок заначить?.. Так что оставалось терпеть и материться, чем Олег последние дни и занимался.
Двести семьдесят, ф-фух! Олег выбрался на дозорную площадку донжона, поднялся на парапет. Часовой — при арбалете, в бараньем полушубке — на него никакого внимания не обратил: ну, надо человеку — стало быть, надо, а запретительных слов про него никто не говорил. Пусть себе смотрит, коли есть на что.
И было на что, помимо достойного всяческих похвал пейзажа: в низинке, как раз там, где дорога начинала свой извилистый подъем к воротам замка, среди редких заснеженных сосен раскинулось с десяток палаток вида напрочь не местного. Ну не смотрится как-то среди этих гор синтетика, расписанная в буро-зеленый камуфляж! Да и копошащиеся среди палаток деятели при всех попытках выглядеть мирными туристами казались неуместными напрочь.
Насчет личностей «туристов» Олег был уверен процентов на девяносто — те самые преследователи, налетевшие на корчму и устроившие там беспредел с пальбой в белый свет как в копеечку. Дезертирчики-экземплярчики… Олег чувствовал, что и сам не без греха: если судить по скупой инфе от ребят, он сам как раз в этой корчме и устроил армагеддец по полной программе — вот только не помнил этого напрочь… Но не здесь же это обсуждать, под бдительным оком, верно?
Нет, что говорить, вполне корректно пока вели себя «туристы»: артиллерию не разворачивали, катапульт не ладили, подкопов и апрошей под стены крепости не подводили (гранит, однако). Но лично Олег чувствовал себя в натуральной осаде. Вот хоть режьте, а знал он прекрасно, по чью именно душу эти красавцы явились. Причем осложнялась ситуация тем, что маги, приди им в голову, пресловутых «осаждающих» в тонкий блин могли раскатать, не сильно и напрягаясь. Ну вот не любят они, как правило, когда левые ребятишки в непосредственной близости от ихних мажьих баз лагеря разбивают! Так, бывало, намекнут — следов не отыщешь… И однако.
Картинка вырисовывалась неутешительная напрочь: маги с этими дезертирами либо связываться боятся (на своей-то территории?!), либо ведут с ними некие переговоры. Возможно, даже о выдаче некоего беглого «снайпера» из Управления, злостно уклоняющегося от поста главы И-отдела…
Впрочем, если таковые переговоры и шли, Олега в известность ставить никто не спешил. Да строго говоря, и в угол зажатым он себя не ощущал — после своих похождений на Тропе. То есть чисто технически от экземплярчиков-дезертирчиков оторваться представлялось вполне возможным (и уже даже не удивляет, вот ведь мать его!), он даже чувствовал себя в силах утащить с собой всю группу — и тупо уйти в пампасы. Ну, навскидку, свалить, к примеру, в ту же самую Преисподнюю и там затеряться — сколько в тех краях Ордынцев на нелегалке прожил! Странно, пройдя по Тропе, Олег не то что бы понял, но прочувствовал ту фразу оборотня: «Мир один. Он разный».
Соображение «за»: ни родному Управлению с каким-то там советом уполномоченных (Учредилка сраная!) во главе, ни Руди или Дону персонально Олег себя ни чуточки обязанным не ощущал. В конце концов, открытым текстом сказано было действовать на свое усмотрение…
Соображений «против» было значительно больше. Принципы перемещения по Тропе он понимал в лучшем случае интуитивно и крайне смутно, едва ли не хуже, чем теоретическую ПВ-физику. Ключевой в данном случае виделась все тем же оборотнем вскользь оброненная фраза: «Тропа всегда выводит к цели. Если есть цель». Ну и как там у тебя с целями, «снайпер»? Такое паршивое чувство, что не ахти у тебя с целями… И экспериментировать как-то не тянет.
Соображение номер два: контролировать Олега пытаются не только маги с дезертирчиками, но еще как минимум двое из команды. Конкретно — Айра, поставленная папенькой за морально неустойчивым «снайпером» доглядывать, и обаяшка-«волкодав» по имени Стас, науськанный Доном. Вот эти, сердце вещует, к решению уйти в пампасы могут отнестись весьма критически, а поглядев на оную шуструю парочку в деле, Олег со всей определенностью предпочитал иметь их на своей стороне, да и команду разбивать сейчас весьма против шерсти. Начнется, понимаешь, брожение умов, споры и дебаты — а кому оно надо? К тому же отдавать приказ валить в неизвестном направлении он себя элементарно не вправе полагал.
Ну и наконец — соображение третье, пожалуй главное. То самое чувство мишени, когда до кончиков пальцев тебя прохватывает — вот, еще немного, и зацепишь ниточку, главное не суетиться, быть спокойным, как удав… Главное — зацепить, а там все будет, может, и не проще, но уж понятней — наверняка. Эх, Олег Николаевич, твоим бы хлебалом да мед трескать с черной икрой пополам…
И еще — с Кэт так и не поговорили. Впрочем, насчет целесообразности оного разговора сплошные сомнения. Ну вот что я ей первым делом скажу? — попытался прикинуть Олег. Вполне ведь сорваться могу и матом ее обложить за все художества… Гордо игнорировать — поздно, раз уж я здесь. Как ни крути, а присутствует между нами нечто недосказанное, мучает, как ноющий к непогоде нерв, как открывшаяся рана… И ведь наверняка она тоже нечто подобное испытывает, точно так же предстоящего разговора боится.
А все из-за вас, козлы, — нелогично подумал Олег, глядя на дымки далекого лагеря. Такое роскошное утро — и то испохабить надо. Вот глядишь на вас — и ничего не в радость: ни искрящийся под солнцем девственный снежок, ни черно-золотые, как на японской гравюре, сосны на склонах, ни легкий бодрящий морозец. А тут вместо того, чтоб всей этой красотой любоваться, изволь, значит, гадать, какую очередную каверзу вы затеяли.
Чужая полузнакомая Волна, придвинувшаяся со спины, угрозы не таила — хотя приятным соприкосновение с ней Олег не назвал бы. Жесткая Волна, принадлежит человеку, который скорее привык нападать, чем обороняться. Не из магов. Скорее всего, изначально — И-группа, но как и в Гетто, квалификация «плавает», причем в довольно широком диапазоне… Он неторопливо обернулся.
Невысокий, крепкий мужик в кожаном камзоле и потертом сером плащике, носатый и черноглазый. На Аль Пачино смахивает до неприличия… И одет подчеркнуто не по-здешнему, за коренного обитателя Святилища себя выдать даже не пытается.