Всю дорогу я держалась, чтобы не расплакаться. Останавливало только то, что я на людях и что Ромка уже совсем устал в переноске. Некогда плакать и жалеть себя — домой надо, накормить его и только потом разбираться и решать, что делать дальше.

Эти Вербицкие… оба ясно дали понять, что помощи от них можно не ждать. Еще и обозвали, гады. Не напрямую, конечно, а так, вежливо намекнули, что я просто денег от них хочу и вообще девушка легкого поведения. Вот только это не я беременную выгнала! Ужас, сколько же у них пассий было, если они вспомнить не могут, с кем ночь провели? А еще меня обзывают, банкиры фиговы!

По дороге с автобусной остановки забегаю в магазин у дома и покупаю несколько разных пюрешек — фруктовых, овощных, мясных. Вдобавок беру детскую смесь, кашку и сок. Хоть ребенок и маленький, но наверняка уже любит кушать какие-то продукты больше других. А раз малыш пока на неопределенное время со мной, хочется, чтобы он был сыт, доволен и меньше плакал.

С ума сойти денек! Еще утром я даже представить не могла, что мне придется заботиться о ребенке, которого мать подкинула вместе со свидетельством о рождении. Но все же мне хорошо, что наши ФИО совпадали. Стоит только обратиться в ЗАГС, где нерадивая мамаша зарегистрировала Ромку, и я узнаю ее прописку — и вот тогда заявлюсь к ней сама! Вот только дадут ли они такую информацию постороннему человеку? Ведь вполне могут отказать — это ведь разглашение личных данных…

О плохом я пока запретила себе думать. Иначе так совсем руки опустятся. Вот съезжу по адресу на штампе и все разузнаю. Только вот Ромку оставить не с кем, а везти ребенка с собой через пыльный город и зной не очень хотелось.

Только подойдя к двери подъезда, я вспоминаю об одной важной вещи — на сегодня мне было назначено собеседование.

— Ох, черт! — хлопаю себя по лбу и со стоном смотрю на часы на руке. Стрелки неумолимо перевалили за шесть. Я опоздала, и хуже всего, что я была на сто процентов уверена, что именно в это кафе меня возьмут работать. На карте накоплений осталось всего ничего и эта работа нужна мне, как воздух!

Можно попробовать позвонить снова и извиниться, вот только… бросаю взгляд на Ромку и вздыхаю, вспоминая, что его не с кем оставить. В этот город я приехала с надеждой построить карьеру, потому что в моем маленьком городке перспектив нет никаких. И естественно, что за месяц завести знакомых, которым я смогла бы доверить ребенка, у меня не было.

— Не куксись, радость моя, — подмигиваю я Ромке, когда он снова начинает хныкать, и торопливо открываю тяжеленную металлическую дверь. Бедные мамочки с колясками — эту примагниченную махину почти невозможно открыть, если у тебя в одной руке переноска, а в другой пакет с продуктами.

Вприпрыжку поднимаюсь по ступеням до третьего этажа, потому что так быстрее, чем ждать лифт, и мысленно прикидываю дела. Наверное сначала накормлю и переодену Ромку в чистое, а потом уже позвоню маме. Или сестре. Мне срочно нужен чей-то совет, так что придется признаться им, что мне подбросили ребенка. Надеюсь, хотя бы они мне поверят…

В квартиру вваливаюсь почти без сил, но не успеваю ни двери запереть, ни даже пакета на пол поставить, как слышу недовольное:

— Явилась-не запылилась!

Вздрагиваю от неожиданности и пячусь к двери, но тут же с облегчением перевожу дух. Это никакие не воры, а всего лишь Надежда Степановна — хозяйка жилья.

— О Боже, вы меня перепугали до смерти! — облегченно улыбаюсь я, — А что вы здесь делаете? Мы ведь договаривались, что вы в квартиру не будете заходить, когда меня нет.

Ссориться с хозяйкой квартиры не хотелось, особенно сейчас, когда голодный Ромка вот-вот готов был заплакать. Но если я снимаю квартиру, не очень-то хочется, чтобы кто-то чужой приходил в твое отсутствие, трогал твои вещи и хозяйничал.

— Договаривались, — усмехнулась она недобро, преграждая мне путь в квартиру, когда я попыталась пройти мимо.

— В чем дело? Пропустите меня, не видите, Ромка сейчас заплачет. Давайте я ребенка покормлю и мы с вами поговорим.

Надежда Степановна сверкает глазами и упирает руки в бока:

— А ты мне тут не указывай! Я в своей квартире вообще-то.

— Я ее снимаю у вас и деньги за нее плачу! — возмущенно восклицаю я.

Лучше бы я промолчала, потому что женщину чуть не перекосило от злобы.

— Ах ты нахалка! Мало того, что ребенка своего сюда привезла, так еще и хамишь!

— Ребенка? Так он не мой, — пожимаю плечами в ответ, с досадой понимая, что добрые соседушки уже все доложили хозяйке.

— Еще наглости в глаза врать хватает! — всплескивает руками Надежда Степановна, — Я думала, ты порядочная девушка! А ты мало того, что водишь сюда не пойми кого, еще и ребенок у тебя! А я ясно сказала, что тем, кто с детьми, квартиру не сдаю!

— Да поймите же, это не мой ребенок! Я его утром за дверью нашла! Ваши подруги ведь видели все! — оправдываюсь я.

— Видели! Все они видели, бессовестная ты девка! Привезла сюда под шумок ребенка своего нагулянного, думала не узнаю что ли? А ну пошла отсюда! Не позволю в своей квартире притоны с цыганским табором устраивать!

— Да вы с ума что ли сошли, Надежда Степановна? — опешила я.

Но хозяйка, кажется, даже слушать не собирается