Когда Вербицкий выходит из подъезда, я облегченно выдыхаю. Только сейчас понимаю, в каком же напряжении я ждала его возвращения, боясь, что он натворит что-нибудь. Да и сама Надежда Степановна могла наговорить ему всяких сплетен обо мне. Поэтому не свожу с мужчины глаз. Но Богдан кажется абсолютно спокойным. Останавливается напротив и протягивает мне что-то.

— Твоя квартирная хозяйка сказала, что ты забыла вот это.

— Что это? — спрашиваю удивленно и тут же ахаю, когда Богдан насильно вкладывает мне в руку внушительную пачку банкнот. Обескураженно хлопаю глазами и испуганно мямлю, — Эт-то не мое, она ошиблась наверное.

— Она очень настаивала, что твое. Мое дело передать, — равнодушно пожимает плечами Вербицкий, засовывая руки в карманы, и произносит как бы между прочим, — Такая интересная дама эта Надежда Степановна… Давно ее наверное налоговая не проверяла за незаконную сдачу квартиры?

Я сталкиваюсь с темным взглядом Богдана и каким-то шестым чувством понимаю, что Надежда Степановна теперь точно не рада будет, что я у нее квартиру снимала. До конца жизни станет недобрым словом поминать, учитывая ее злопамятность.

— С-спасибо, — благодарю неуверенно и убираю деньги в сумочку. Они мне точно пригодятся, чтобы новую квартиру или комнату хотя бы на время снять.

— Почему ты не отдала ребенка в приют? — резко меняет Богдан тему.

— Это вас не касается, — отрезаю я, меняясь в лице.

— Это логично, если, как ты говоришь, ребенок не твой.

— Я его не рожала, если вы опять намекаете, что я вас обманываю! Но Ромку я в детский дом не отдам. А теперь будьте добры — уйдите подальше от моей скамейки, вы нервируете малыша! — отчеканиваю я.

Богдан смотрит на меня долго, с прищуром, и мне почему-то становится неловко. Я прижимаю к себе крепче Ромку, ерзаю на месте, и не решаюсь даже встать, чтобы уйти. Взгляд Вербицкого слишком смущает — никто и никогда еще не смотрел на меня так, словно насквозь видит.

— Пошли, — наконец говорит он, подхватывает стоящую рядом переноску и направляется к машине.

От неожиданности я даже реагирую не сразу, только спустя несколько секунд возмущенно повышаю голос:

— Эй! Ты куда?! Верни переноску!

— Не я куда, а мы. Мы с тобой и ребенком едем ко мне домой, — отрезает Богдан.

На мгновение даже теряюсь от такой наглости.

— Никуда я с тобой не поеду! — вскакиваю со скамейки и быстро догоняю мужчину.

Вцепляюсь свободной рукой в переноску и пытаюсь выдернуть. Богдан иронично вздергивает бровь, следя за моими потугами вырвать люльку. Он не прикладывает почти никаких усилий, чтобы ее удержать и моя беспомощность нервирует меня еще больше.

— Серьезно, Ника? Так и останешься сидеть всю ночь с ребенком на скамейке? — хмыкает он.

— У меня деньги есть, я в отель пойду!

— До него еще нужно добраться, а у тебя ребенок голодный и спать хочет.

Словно в подтверждение его слов Ромка утыкается мне лобиком в плечо. Он так тяжело и устало дышит, что мне становится страшно. Не дай Боже из-за того, что он целый день на улице, Рома заболеет. Неизвестно же, сколько и как ко мне его настоящая мать везла… Я встречаюсь потерянным взглядом с Вербицким. Он делает шаг ко мне и на секунду мне кажется, что сейчас он просто сцапает меня и ребенка в охапку и силком затолкает в машину.

Богдан словно подтверждает мои мысли — смотрит серьезно и говорит:

— Я не собираюсь отпускать тебя в не пойми какой отель или бросать возможно своего ребенка на улице. И не пытайся со мной спорить. Либо садишься сама, либо я посажу тебя в машину силой.

— Это незаконно, — лепечу я, возражая больше на автомате.

В ответ Вербицкий только с ухмылкой закатывает глаза:

— Почему-то этого ты не сказала хозяйке квартиры, когда она тебя выгоняла.

Я от возмущения даже поперхнулась!

— Знаешь, что?! Легко судить, если у тебя нет на руках ребенка, куча денег и работа с зарплатой в миллион! А когда ты одна и… — отбриваю я, но горло сдавливает от подкативших слез. Я отмахиваюсь и поспешно отворачиваюсь, чтобы не показать, как задрожал подбородок. Чертовы нервы…

— Послушай, тебе и ребенку нужен отдых, — говорит Богдан уже мягко, — Сегодня ты просто переночуешь у меня, а завтра… посмотрим.

Я уже не спорю. Мне просто хочется накормить Ромку и уложить его спать. И упасть на что-нибудь мягкое самой, чтобы уснуть и навсегда стереть из памяти этот бесконечный тяжелый день. А еще хочется, чтобы кто-то большой и всесильный по щелчку пальцев решил мои проблемы…

Жаль, в жизни такого волшебства не бывает.

— Я только соберу вещи, — киваю я в сторону валяющейся на земле одежды, но Богдан качает головой:

— Забудь. Тряпки купишь себе другие, твои книги и что там еще более-менее ценное привезут ко мне.

— Ноутбук мой разбили, так что все самое ценное я ношу с собой, — неловко шучу я, чуть приподнимая Ромку и целуя его в макушку.

Богдан усмехается как-то невесело, задерживая на ребенке взгляд дольше обычного, а потом кивает в сторону черного джипа:

— Садись. Доставлю оба ценных груза домой в целости и сохранности.

По дороге Богдан делает пару звонков, и с его слов я понимаю, что он попросил кого-то (хотя скорее приказал) собрать и привезти мои вещи. Потом я разобрала только слово «налоговая», потому что согрелась в теплом салоне и сама задремала, пока убаюкивала Ромку. Проснулась резко, как от толчка — машина остановилась.

— Где мы? — спрашиваю тревожно, замечая кучу разных подсвеченных вывесок, которые спросонья сливаются в сплошную картинку.

— Заехал в магазин. Ребенку же нужна еда, там, памперсы всякие, я не знаю.

— Ох, точно! — хлопаю себя по лбу.

В магазине быстро кидаю в корзинку, которую терпеливо таскает за мной Вербицкий, баночки с едой, памперсы, смесь. Уже на кассе по привычке подношу свою карту к терминалу оплаты, но Богдан одним движением убирает мою руку и смотрит таким выразительным взглядом, что я даже не протестую. Оплачивает покупки, забирает пакет с продуктами и переноску у меня из руки, а потом направляется к выходу. Я, впервые за день не ощущаю в руках привычной тяжести люльки и даже теряюсь на пару секунд. Но не спорю. Все же приятно, когда мужчина вот так помогает.

Дорога занимает совсем немного времени и уже скоро Вербицкий въезжает на закрытую территорию и останавливается у одной из многоэтажек. Я даже не удивляюсь шлагбауму и пункту охраны на въезде. На лифте мы поднимаемся на шестнадцатый этаж и только когда Богдану приходится доставать ключ-карту из кармана, он передает мне переноску.

— Ого, — поневоле вырывается у меня, когда он пропускает меня в