по-прежнему увеличивалось число его жен. Одной из них но имени Мабамбе, которая, несмотря на ранг Великой, попала в опалу, он приказал построить новый крааль. Крааль назвали Енгвени и поселили в нем Мабамбе вместе с сыновьями Таной и Нгодондваной. Здесь вдали от строгого надзора юноши росли буйными и непокорными. Им уже не по нраву стало отцовское правление — особенно младшему Нгодондване, который спал и видел своего брата верховным вождем. Относительная свобода сделала их беспечными, и они даже вслух начали выражать свое недовольство. Разговоры эти в несколько приукрашенном виде были переданы Джобе вождем тех мест Нодунгой. Тану тут же вызвали к верховному вождю. Юноше якобы хотели в торжественной обстановке разрешить ношение головного кольца. На первый взгляд Тане была оказана великая милость, ибо, возводя незрелого юнца в ранг умудренного опытом мужа, вождь как бы назначал его своим восприемником. Тана же идти к отцу отказался, вполне справедливо полагая, что его вызывают на расправу. Однако отказ этот только приблизил трагическую развязку. Разгневанный Джобе немедленно выслал карательный отряд. Тана умер недоброй смертью, а Нгодондване удалось с вонзившимся в спину копьем перемахнуть через ограду крааля и скрыться в ночном мраке. Больше о нем не было ни слуху ни духу. Правда, по секрету люди иногда шептали, что Нгодондвана укрылся среди людей хлуби, родственным свази и дала, и даже пользуется расположением их верховного вождя Бунгаана и что даже имя свое он переменил — теперь его якобы зовут Дингисвайо, что означает странник, скиталец. А ведь, не замышляй он ничего дурного против отца своего, не пришлось бы ему скитаться и искать расположения чужих вождей.

Но, видно, сильно разъедала его душу жажда власти, ради которой он не побоялся пойти против старого отца своего, потому что через пять лет, как только похоронили Джобе, Дингисвайо вернулся. И вернулся он не как-нибудь, а верхом на лошади и с ружьем белого человека — вещами, невиданными не только среди мтетва, но и вообще среди всех племен нгуни. Не истек еще срок траура по старому вождю, а Дингисвайо приказал уже отобрать из отцовских стад 100 лучших быков и, присовокупив к ним изрядное количество слоновых бивней, отправил все это добро для обмена па бусы, одеяла и прочие невиданные диковинки к белым, живущим в бухте Делагоа. Мало того, искусных людей своего племени он заставил копировать чужеземные изделия и щедро награждал тех, у кого это хорошо получалось. Многие вожди пытались на первых норах своего правления изменить былые порядки с выгодой для себя. Поэтому люди мтетва сначала не очень удивлялись нововведениям своего свежеиспеченного владыки. Но если кое-кто надеялся, что вождь по молодости лет попетушится год-другой, а потом все пойдет по-старому, то от этих надежд пришлось очень скоро отказаться.

Ранее почти все мужчины от двадцати до сорока лет лишь номинально считались воинами. И обычно спокойно жили в своих краалях, объединяясь в отряды только ради войны и набегов на соседей. Правда, иногда вождю приходило в голову собрать их для смотра или парада. Но и эту повинность никак нельзя было назвать обременительной. Сборы проходили весело, воины обменивались новостями, судачили со сверстниками, и на прощание вождь обычно приказывал заколоть нескольких быков из своего стада и устраивал обильное пиршество.

Но Дингисвайо в мирное время, когда никто и ниоткуда не угрожал мтетва, приказал собрать абсолютно всех воинов. Потом он разделил собравшихся по определенным возрастным группам примерно одинаковой численности и создал из них и-буто — полки, поставив во главе каждого по индуне, командиру, ответственному как за выправку своих воинов, так и за их воинскую доблесть. Полки, в свою очередь, подразделялись на сотни и полусотни, с наиболее опытными воинами во главе. Каждый полк имел свое название и особую окраску щитов. Полки размещались в специальных краалях, жизнь в которых из-за систематических военных занятий ничем не напоминала прежние блаженные времена. В скором времени вместо обычных отрядов, высылаемых но мере надобности отдельными краалями своему вождю, у Дингисвайо оказалась в постоянной боевой готовности сильная и дисциплинированная армия. Первые же столкновения с соседними племенами выказали ее несомненное превосходство и заставили навсегда замолкнуть недовольных.

Первыми, кому пришлось испытать на себе силу вновь созданной армии, были давнишние соперники мтетва — крупное племя гвабе. Как только создалось напряженное положение, Дингисвайо презрел обычные мелкие стычки между отрядами пограничных краалей и двинул свой полк У-Енгондлову на земли гвабе и осадил Мтандени — главный крааль их вождя Кондло. Заметив приближающегося противника, Кондло вместе со скотом и домочадцами поспешно скрылся в близлежащем лесу. Но тут мтетва повели себя самым необычным образом: Дингисвайо велел позвать шедших за войском хорошеньких девушек своего племени и устроил веселое пиршество с пивом, песнями и плясками. Разведчики гвабе, осторожно выбравшиеся из леса, были приглашены к трапезе, после чего к веселью присоединились и остальные гвабе вместе с их вождем. Вскоре враги мирно разошлись по домам. По поводу этого бескровного сражения была сложена даже песенка, которая надолго пережила героев этого события.

Однако далеко не всегда удавалось разрешить спор дружеской пирушкой, и тут уж приходилось применять оружие. Так был решен спор с племенем эба-тенжени, вождь которых Джама, сын Мниси, сидел в своем краале Эн-Целени и не желал следовать велениям разума. Дингисвайо, изверившись в возможности мирных переговоров, применил против него испытанную тактику нгуни. Ночью крааль Джамы был окружен, население его, лишенное таким образом возможности снестись с соседями, было поставлено на колени, а самого Джаму убили в завязавшейся стычке.

Когда вождь гвабе Кондло ушел в другой мир, а власть перешла к его сыну Пакатвайо, тот по молодости лет решил, что отец его не проявил достаточной твердости в конфликтах с мтетва. Однако, когда Дингисвайо явился во главе У-Егондлову к его краалю, мужество Пакатвайо улетучилось, и он со своим незадачливым воинством скрылся в лесу, бросив на произвол судьбы не только скот, но даже и собственную семью, которая тут же попала в руки мтетва. Но Дингисвайо и на этот раз остался верен себе. Не желая излишнего кровопролития, он снова устроил пирушку и пляски, а потом обратился к присутствующим гвабе с короткой речью: «А теперь забирайте семью вождя домой. Я воюю с мужчинами, а не с женщинами. Когда же мужчинам приходится оставлять своих женщин врагу, это вполне достаточный признак того, что им нанесено поражение». Слова эти стоили нескольких сражений, ибо привлекли на его сторону многих колеблющихся.

Правда, Македама, вождь э-лангени, родного племени Нанди, не слишком полагаясь на великодушие Дингисвайо, едва только ему донесли о