Наши младенцы впитывают страх с молоком матери. Наши младенцы не умеют плакать. С самого рождения их учат молчать – из страха. И смеяться они тоже не умеют. Потому что неизвестно, кто может их подслушать.
Мне сказали, что у тебя есть сын. Сын, который умеет смеяться и плакать. Сын, который называет тебя отцом, сын, который улыбается так же, как его мать.
Дрожь пробежала по телу Самаха. Повелитель не знал, какой нерв ему удалось задеть, но обрадовался своему открытию и продолжал:
– Наши дети редко знают своих родителей – это акт милосердия по отношению к ним, один из немногих, который мы можем оказать им. Они не успевают привязаться к родителям. И им не слишком больно, когда они находят их мертвыми. Или видят, как те умирают на их глазах.
Ксар уже задыхался от ненависти и гнева. Во всем Абаррахе не хватило бы воздуха, чтобы он мог свободно вздохнуть. Кровь бросилась ему в голову, и на мгновение Повелитель испугался, что сердце его не выдержит. Он поднял голову и издал дикий вопль, исполненный тоски и ярости. Этот крик хлестал из его рта, как кровь из раны.
Вопль был жуткий. Он прокатился по катакомбам, усиливаясь благодаря ухищрениям акустики, и казалось, будто все умершие Абарраха подхватили его, вплетая свои внушающие ужас стенания в вопль Повелителя Нексуса.
Мейрит ахнула, побледнела и съежилась от ужаса, прижавшись к холодной стене тюрьмы. Даже Санг-дракс остолбенел. Его красный глаз встревожено забегал, цепко вглядываясь в полумрак, как будто ища там какого-то врага. Самах содрогнулся. Этот вопль пронзил его, как копье. Он закрыл глаза.
– Жаль, что ты мне нужен! – выдохнул Ксар. На губах у него выступила пена. – Жаль, что мне нужны сведения, которые ты прячешь в своем черном сердце. Я отправил бы тебя в Лабиринт. Я заставил бы тебя держать на руках умирающих детей, как это делал я. Я заставил бы тебя шептать им, как шептал им я: “Все будет хорошо. Скоро уже не будет страшно”. И я заставил бы тебя испытать зависть, Самах! Зависть, когда ты смотришь на это холодное, застывшее личико и знаешь, что для этого маленького существа все страшное уже позади. В то время как для тебя все еще только начинается…
Теперь Ксар был спокоен. Он дал выход своему гневу и чувствовал сейчас только смертельную усталость, как будто несколько часов сражался с могущественным противником. Повелитель даже пошатнулся, сделав шаг, и ему пришлось прислониться к каменной стене тюремной камеры.
– Но, к сожалению, ты нужен мне, Самах. Ты нужен мне, чтобы ответить… на один вопрос. – Ксар утер губы рукавом своей мантии, промокнул холодный пот с лица. И улыбнулся безрадостной, холодной улыбкой. – Я надеюсь, я искренне надеюсь, Самах, глава Совета Семерых, что ты не захочешь отвечать!
Самах поднял голову. Его глаза ввалились, кожа была мертвенно-бледной. Он действительно выглядел так, будто его пронзило копье врага.
– Я не осуждаю тебя за твою ненависть. Мы не хотели, у нас и в мыслях не было… – Он остановился, облизнул пересохшие губы. – Мы не хотели причинять никаких страданий. Мы не хотели, чтобы тюрьма обернулась смертью. Она должна была стать испытанием… Неужели ты не понимаешь?
Самах взглянул на Ксара с искренней мольбой.
– Испытание, только и всего. Суровое испытание. Его целью было научить вас смирению, терпению. Уменьшить вашу агрессивность…
– Ослабить нас, – тихо сказал Ксар.
– Да, – согласился Самах, медленно наклонив голову. – Ослабить вас.
– Вы боялись нас.
– Да, мы вас боялись.
– Вы рассчитывали, что мы погибнем…
– Нет, – покачал головой Самах.
– Лабиринт стал воплощением этой надежды. Тайной надежды. Надежды, в которой вы не осмеливались признаться даже самим себе. Но она воплотилась в произнесенных шепотом словах заклинания, породившего Лабиринт. И именно эта ужасная тайная надежда придала силу злым чарам Лабиринта.
Самах не ответил. Он опять сидел в той же позе, опустив голову.
Ксар отошел от стены. Остановившись перед Самахом, Повелитель взял его рукой за подбородок, заставляя сартана поднять голову и взглянуть в его глаза.
Самах вздрогнул. Он схватил старика за руки и попытался высвободиться. Но Ксар был силен. Могущество его магии не пострадало. Синие руны ярко вспыхивали. Хватая ртом воздух, Самах отдернул руки, как будто дотронулся до раскаленных углей.
Сжатые в кулак тонкие пальцы Ксара нанесли резкий, болезненный удар в челюсть сартана.
– Где находятся Седьмые Врата?
Самах ошеломленно уставился на него, и Ксар с удовлетворением наконец заметил страх в глазах сартана.
– Где находятся Седьмые Врата? – Он вцепился пальцами в лицо Самаха.
– Я не знаю… о чем ты говоришь, – выдавил Самах.
– Вот и прекрасно, – довольно проговорил Ксар. – Теперь у меня есть приятная возможность проучить тебя. И тогда ты скажешь мне.
Самах заставил себя покачать головой.
– Я прежде умру! – выдохнул он.
– Да, скорее всего так и произойдет, – согласился Ксар. – И тогда ты скажешь мне. Твой труп скажет мне. Я, представь себе, постиг эту премудрость. Ту самую, ради которой ты сюда явился. Я обучу тебя и этому тоже. Хотя это уже вряд ли пойдет тебе на пользу.
Ксар разжал пальцы, вытер руку об одежду. Ему было неприятно ощущать на своей коже морскую воду, и он уже чувствовал, как она начинает ослаблять силу его магических рун. Устало повернувшись, он вышел из камеры. Как только он прошел, железные прутья опять вернулись на прежнее место.
– Единственно, о чем я жалею, – это что у меня нет сил проучить тебя самому. Но есть тот, кто не меньше, чем я, жаждет мести. Надеюсь, он тебе знаком. Он сыграл не последнюю роль в твоей поимке.
Самах вскочил на ноги, схватился руками за прутья решетки.
– Я был не прав! Мой народ был не прав! Я признаю это. И у меня нет оправданий, кроме, может быть, одного: мы тоже знаем, что это такое – жить в страхе. Теперь я это понимаю. Альфред, Ола… Ола, – Самах горестно закрыл глаза, глубоко вздохнул. – Ола была права.
Открыв глаза и пристально глядя на Ксара, Самах с силой тряхнул железные прутья решетки.
– Но у нас есть общий враг. Враг, который уничтожит нас всех. Уничтожит оба наших народа. Уничтожит меншей.
– И кто же этот враг? – Ксар играл со своей жертвой, как кошка с мышкой.
– Змеедраконы! Какое бы обличье они ни принимали. А они могут предстать в любом обличье. Поэтому-то они так могущественны. И так опасны. Этот Санг-дракс, тот, что взял меня в плен, – он один из них.
– Да, я знаю, – сказал Ксар. – И он исправно мне служит.
– Это ты служишь ему! – в отчаянии выкрикнул Самах. И