– Он мертв, – испуганно произнес Никлас. – Это ужасно!

Все трое стояли молча и думали об одном: вечная тихая борьба между Гростенсхольмом и Черным лесом теперь превратилась в кровавую междоусобицу. Ненависть к Людям Льда возрастет многократно.

Они знали этого сорокалетнего мужчину. Он был мерзавцем, настоящим негодяем, но никто из них не хотел его смерти!

– Пусть он пока лежит здесь, – сказала Виллему. – Кровавый след идет дальше, нам надо спешить, чтобы на нашей совести не оказалось несколько смертей.

– Мы в этом не виноваты, – воскликнул Никлас.

– Нет, – подтвердила Ирмелин, когда они двинулись дальше. – Наши работники слишком уж увлеклись стрельбой. За это понесут суровое наказание. Предстанут перед судом.

– Они хотели только защитить усадьбу, – сказал Никлас. – Но поступили слишком жестоко.

Лес был еловый. Во все стороны торчали ветки, почва была заболочена. Кругом стояла гнетущая тишина. Их голоса звучали невнятно и приглушенно; единственным звуком, достигавшим их ушей, был раздававшийся время от времени легкий шорох испуганной белки или, может быть, птицы.

Виллему украдкой смотрела на Никласа, пока он искал следы во мху. Скрывая улыбку, она вспомнила ночь на Иванов день этим летом. Как она стояла у костра на холме между усадьбами Липовая аллея и Гростенсхольм и смотрела на языки пламени, очарованная необыкновенной игрой красок. Как в нее вселился какой-то бес и она попросила Никласа проводить ее до дома, так как очень боялась темноты.

Уже тогда он взглянул на нее удивленно, ибо Виллему никогда не боялась темноты. Еще больше он поразился, когда они поднялись на покрытый можжевельником холм близ Элистранда и она смешливо сказала: «Поцелуй меня, Никлас». «Во имя чего я должен это сделать?» – ответил он, шокированный и удивленный. «Не во имя чего-то особенного, – сказала она. – Просто я хочу узнать что при этом чувствуешь». «Ты немного не в себе, Виллему!» Она повернулась на каблуках и пошла. «Хорошо, не надо». «Виллему, подожди!» «Да», – ответила она ласково и сдержанно. Заикаясь, он пробормотал: «Может… может, я тоже хочу узнать, как это чувствуется…» «Прекрасно!» «Но это нас ни к чему не обязывает». «Само собой разумеется, Никлас».

Они тихо и осторожно пошли навстречу друг другу, как делали молодые всех времен в ожидании первого поцелуя. Они играли, представляясь влюбленными, осторожно приложившись губами друг к другу. «Ммм… Я люблю тебя», – пробормотала она, прижавшись к его щеке. «Ты уверена?» «Эх ты, размазня, все испортил, – фыркнула она. – Я только тренируюсь на тебе, понятно?» Тут он немного обиделся, но спустя мгновение снова включился в игру и, когда прошептал, обращаясь к ней «Я люблю тебя», она поняла, какова его реакция. Ибо она почти поверила в его слова, почувствовав одновременно досаду оттого, что он произнес такие святые слова, и разочарование оттого, что это была лишь игра. От возбуждения она почувствовала в себе какой-то трепет. «Ты вкладываешь такую душу в эту игру», – прошептала она. «О ком ты думаешь?» «Не о тебе». «А ты? Ты сама столь горячо говоришь. О ком мечтаешь ты?» «Нет, я… – произнесла Виллему, углубленная в свои мысли. – Ни о ком. Просто мне приятно». «Ммм, – произнес Никлас и вдруг резко добавил: – Нет эта игра ужасно глупа. Больше никогда играть в нее не будем». Он так внезапно отодвинулся от нее, что она пошатнулась.

«Но это было прекрасно», – произнесла она с легким смехом. «Исключительно приятно, – согласился он. – Но все уже забыто. Дойдешь одна домой». И он убежал.

Все существо Виллему переполнило только что проснувшееся чувство необыкновенного восторга.

– Вот новый след, – сказала Ирмелин, и Виллему, вернувшись к действительности, переключила свое внимание на поиск.

Далеко им идти не пришлось. Вскоре они нашли и второго. Он лежал на склоне горы. Лицо было смертельно бледным, зубы сжаты, а волосы от пота прилипли ко лбу.

– О, Боже мой, это Эльдар, – пробормотал Никлас. – Час от часу не легче!

– Ему хуже, чем нам, по лицу видно, – произнесла Виллему.

Этот человек был тем мальчиком из Свартскугена, которого они однажды много лет тому назад встретили на дороге близ Гростенсхольма. Им было известно, что он, и в особенности его сестра Гудрун, испытывали беспредельную ненависть к Людям Льда. Убитый был двоюродным братом их отца или что-то в этом роде. Родство на хуторе Черный лес было запутанным, и все представители этой семьи были агрессивны.

Виллему не видела Эльдара уже несколько лет, тем более так близко.

«А я такая худая», – неожиданно и смущенно подумала она.

Эльдар выглядел жилистым взрослым мужчиной, примерно двадцати пяти лет. Волосы пепельные, узкие серые глаза смотрят холодно. Во внешнем облике жителей Черного леса всегда было что-то дикое, и Эльдар не был исключением. В его глазах отражалась гипнотизирующая сила хищного животного, которая притягивала и очаровывала Виллему против ее желания. Выглядел он бесстыже хорошо, с ударением на слово бесстыже.

Эльдар, увидев их, попытался повернуться к ним спиной. На его диком лице отражалась неимоверная злость.

Кроткая Ирмелин сказала:

– Зачем вы это сделали? Мы могли вам и так помочь, стоило лишь попросить!

– Думаете, мы примем помощь от сатанинского отродья? – процедил он сквозь зубы.

– Для вас лучше украсть, – бросила ему в ответ Виллему.

– У нас все лежат и умирают, – в свою очередь прошипел он. – А вы прячете еду только для себя.

– Ошибаетесь, – резко возразил Никлас. – И ты это хорошо знаешь. Спроси любого на хуторе. Только вы, неисправимые упрямцы, отказываетесь принять то, что фактически принадлежит вам, ибо вы являетесь составной частью поместья Гростенсхольм.

Эльдар из-за сильной боли и утомления едва мог говорить, но глаза его пылали пламенем ненависти.

– Как же случилось, что еда есть только у вас? Вы заключили договор с дьяволом, да? Это наказуемо. После смерти.

– Глупости говоришь, – сказал Никлас и присел на корточки, чтобы осмотреть его. Эльдар тут же отодвинулся.

– Взгляните только на свои глаза, – энергично воскликнул он. – На ее очи, – и показал на Виллему. – Иметь такие глаза нормально?

– В нашем роду да.

– Вот именно! Все знают, от кого ведут свой род Люди Льда.

Виллему не желала больше слушать. Ее сводили с ума медленные мучительные движения этого жилистого тела. Кажется, ранена нога. Сапог разорван.

– Убери свои грязные пальцы! Я справлюсь сам.

– Вижу, – сухо откликнулась она. – Насколько серьезно все там у вас дома?

– Какого черта! Вас это не касается!

– Может, забудешь на минуту о своей дурацкой гордости и подумаешь о других? Ты нас не интересуешь, мы хотим знать, как обстоят дела на хуторе Черный лес.

Он вспыхнул.

– Может быть, мы не для них все это предприняли?

– Об этом мы ничего не знаем, – провокационно произнесла Виллему. – Не так ли?

Он закрыл глаза.

– Они лежат и умирают, я уже говорил. Сдирают кору с деревьев, тем и питаются. Едят червей и гусениц, живущих под корой.

– Они не одни здесь в окрестности, –