— Я пристально изучил всех троих — Ветле, Кристу и себя самого, — сказал Андре. — И даю голову на отсечение, что никто из нас не является ни меченным, ни избранным.
— Кого ты больше всех подозреваешь? — поинтересовалась Бенедикта.
— Ветле. Но я наблюдал за ним много лет, задавал ему коварные вопросы, ставил парапсихологические ловушки, но ничего не обнаружил.
— И к какому же заключению ты пришел? — спросил Хеннинг.
Надкусив намазанную маслом булочку, Андре сказал:
— Наверняка к тому же самому, что и вы. Некоторое время все молчали. Ни у кого не было особого желания зарываться в новые проблемы.
Наконец Бенедикта произнесла:
— Та женщина с берега, которую Ванья встретила около тринадцати лет назад возле Трондхеймского фьорда… Она родила странного ребенка.
— Он был очень похож на отпрыска рода Людей Льда, — заметил Хеннинг. — Я сам много думал об этом. Эта женщина или отец ребенка могли быть из рода Людей Льда.
Все трое переглянулись.
И Бенедикта снова сказала:
— Значит, мы знаем, о ком идет речь.
— О потомках Кристера Грипа… — пробормотал Андре.
— Да, — ответил Хеннинг. — До сего времени мы ничего не слышали ни о нем самом, ни о его потомках.
— Не исключено, что у него может быть множество потомков, — сказала Бенедикта.
— Вряд ли. У Людей Льда никогда не бывало много детей. Обычно ограничивались одним ребенком.
— Давайте-ка прикинем! — подхватила Бенедикта. — Кристеру Грипу было два-три года, когда он исчез в… 1777 году? Примерно в это время. Какой-то богатый человек взял его с собой и увез по стокгольмской дороге. От него до той женщины с берега Трондхеймского фьорда слишком большое пространственно-временное расстояние.
— Если ты хочешь начать поиски, Андре, — сказал Хеннинг, — тебе не следует обращаться ко времени Кристера Грипа. Все мыслимые способы найти его след уже исчерпаны.
Андре кивнул:
— Я начну с женщины с берега. А затем прослежу ее родственные связи, хотя вряд ли мне удастся зайти особенно далеко…
— Боюсь, что это так. Мы знаем только то, что ее звали Петрой и что она была отвергнута всеми. Андре встал.
— Подождите-ка, я сейчас принесу книгу, в которой Ванья описывает этот случай, — сказал он.
— Прекрасно!
Андре вернулся, неся под мышкой одну из толстых книг семейной хроники.
— Сейчас посмотрим, — сказал он и принялся листать. — Вот! Какой изящный почерк у Ваньи.
— Ах, Ванья, — вздохнула Бенедикта. — Моя маленькая сестричка, как мало мы могли для тебя сделать!
— Думаю, теперь у нее все хорошо, — спокойно заметил Хеннинг. — А в тот раз, когда Ванья встретила на берегу Трондхеймского фьорда несчастную Петру, ей было пятнадцать лет. Я имею в виду — Ванье.
— Да, — сказал Андре. — Это было в 1899 году. Тринадцать лет назад. Петре тогда было семнадцать лет.
— Бедняжка… — вздохнула Бенедикта.
Андре прочитал вслух: «Петра была красивой, одинокой, простодушной девушкой. Наивной в лучшем смысле слова. Должно быть, она рано свернула с пути истинного. Первого ребенка у нее отняли. Я точно не поняла, почему. Горожане заклеймили Петру позором, тогда как отец ребенка, человек состоятельный и женатый, любитель невинности, оказался безнаказанным. Один чиновник шепотом сказал мне, что это настоящий ловелас и любимец дам.
Отцом второго ребенка Петры был парень, работавший на городском чугунолитейном заводе. Родители не разрешили ему жениться на девушке с дурной репутацией».
— Господи, — в отчаянии произнесла Бенедикта. — Что понимают в жизни эти моралисты? Андре продолжал читать рассказ Ваньи: «Я мало что узнала о Петре, так же как и о тех, с кем мне потом пришлось иметь дело. Ее звали Петра Ольсдаттер, она была родом из Баккланда, что в Трондхейме. Мать ее происходила из хорошей семьи, но умерла молодой. Отец же совсем спился и бросил своих детей на произвол судьбы. Узнав, что Петра беременна, он выгнал ее из дома. Впоследствии никто о ней не заботился».
— Боже мой, — прошептала Бенедикта. — Боже мой!
— Да, сведений не так уж много, — со вздохом произнес Хеннинг. — Но кое-что все-таки известно. После смерти Петры проводилось кое-какое расследование, так что должен быть судебный протокол или что-то в этом роде, где указаны адреса.
— Да, я как раз подумал об этом, — сказал Андре. — Вы считаете, что я должен съездить туда?
Они посмотрели на него. Андре был элегантным юношей с темно-русыми волосами и прямым, честным взглядом. В детстве он обещал стать красавцем, однако в отрочестве черты его лица загрубели и стали более резкими, так что теперь он стал похож на Бенедикту в той же мере, что и на Сандера. Однако внешность его производила впечатление цельности: густые, темные брови, благородно очерченный рот, вполне подходящий ко всему остальному нос. Ладони у него были большими и крепкими — за них так и хотелось подержаться, во всем его облике чувствовалась какая-то размеренность. Андре вызывал у людей чувство доверия, и вовсе не напрасно. Чего нельзя было сказать о Ветле.
— Поезжай, — сказал Хеннинг Андре.
— Да, мне кажется, так и нужно сделать, — согласилась Бенедикта.
Юноша с облегчением вздохнул. Его манили приключения.
— Ты поедешь поездом? — спросил Хеннинг. Досадуя на самого себя, Андре ответил:
— Я… не знаю. У меня есть немного денег… Его мать поняла, что он имеет в виду.
— Ты хочешь поехать на автомобиле или на биле , как говорят датчане? — спросила она.
— Но это слишком дорого, — торопливо заметил Андре.
Хеннинг и Бенедикта переглянулись.
— А ты смог бы на нем ехать? — спросил Хеннинг. — Ты же знаешь, как они мчатся. Говорят, они достигают скорости многих километров в час.
— Я уже пытался водить автомобиль Кристоффера, — ответил юноша. — В этом нет никакой премудрости. Может быть, мне одолжить его?
— Мне кажется, этого не нужно делать, — ответил Хеннинг. — Кристофферу самому нужен автомобиль, и к тому же это не игрушка. Но у меня есть кое-какие сбережения, да и у твоей матери наверняка водятся деньги. Что скажешь, Бенедикта? Не исполнить ли нам желание мальчика?
— Сначала нужно переговорить с его отцом, — ответила Бенедикта.
— Но Сандер и сам интересуется автомобилями, так что…
Андре переводил взгляд с одного на другого. Улыбка его становилась все более широкой и счастливой.
И вот он едет на своем автомобиле через Южный Трондхейм. В самом начале поездки автомобиль был блестящим и новеньким. Теперь же весь лак с него сошел, и автомобиль скрипел хуже старого церковного органа. Дважды у него заканчивался бензин в дороге — а до ближайшей заправки было далеко — и ему приходилось либо толкать автомобиль впереди себя, либо идти несколько километров пешком.
Но теперь он приближался к своей цели.
Биль — как называл его Андре — был только что сошедшим с конвейера фордиком. Черный, высокий, с раскрывающейся над сиденьем крышей. Внутри он был обит блестящей кожей, сиденья были удобными и элегантными,