— Папа? Он никто. Просто владелец Гростенсхольма. А дедушка помощник судьи в Акерсхюсе. Мы бароны, все трое. Мой брат тоже, но он исчез.

Глаза его снова наполнились слезами, когда он вспомнил о несчастной судьбе Колгрима.

Мужчина, услышав слова «помощник судьи», тут же отодвинулся от Маттиаса.

— Вот как! А что ты делаешь здесь, житель Акерсхюса?

Маттиас ответил доверчиво и благовоспитанно, рассказал всю грустную историю о лодке и рыбах, о трагическом исчезновении Колгрима.

— А где же лодка?

— Я отдал ее.

Мужчины были разочарованы. Один из них с ухмылкой, которая должна была изображать любезность, сказал:

— Ложись спать, мальчик. Здесь, ближе к костру. Мы присмотрим за тобой.

Маттиас охотно подчинился, он не хотел показывать, что голоден. Невежливо жаловаться таким добрым дядям.

Заснул он мгновенно, успокоенный тем, что он уже идет домой к маме и папе. Последнее, что он услышал, был жалобный стон ветра в кронах деревьев…

Маттиас еще не совсем проснулся, слишком устал. Но в полусне он почувствовал, что кто-то раздевает его.

Мама, подумал он с улыбкой. Я дома у мамы, и она снимает с меня одежду, я заснул во всем.

Сейчас она оденет на меня ночную рубашку. Но сегодня она почему-то плохо пахнет. Лучше сесть. Нет, не хватает сил.

Он услышал голоса. Грубые, звучащие шепотом. Мама забыла закрыть окно. Холодом тянет. Песня, жалобная песня слышится издалека, она звучит словно в церкви. Нет, это не песня, что-то другое, точного названия чему он не может вспомнить.

— Хо, прикончить его и баста, — слышит он один из голосов. Это не очень любезно, представляется ему. — Он нас видел.

— Но ведь он еще малыш, — произносит другой на родном для Маттиаса диалекте. Остальные голоса говорят на диалекте Мадса. Мадс? Кто это?

— Ты же сам слышал, Олавес! Его дед помощник судьи.

— Выкупа за него нам получить не удастся? — слышен другой голос.

— Дурак! Не пойдем же мы к помощнику судьи!

— Поторопитесь, у такого маленького цыпленка шея тонка. Свернуть ее пара пустяков.

— Нет, подожди, — произносит голос, принадлежащий Олавесу. — Почему бы нам не продать его. Нермаркену? Он хорошо заплатит.

— Нермаркену? До него несколько миль! Думаешь, мы потащим туда это обессилевшее существо?

— Ну, хорошо, — произнес голос Олавеса. — Отдайте тогда его мне! Давненько мы не свертывали шей цыплятам. Я потренируюсь.

Голоса захохотали. Маттиасу все это казалось неприличным сном, и он охотно бы проснулся. Но вместо этого он снова погрузился в глубокий сон…

Кто-то тряс его.

— Проснись, — прошептал голос. — Тихо! Идем быстро, пока остальные не встали!

Маттиас недоуменно, еще окончательно не проснувшись, повиновался. Ночь была темной, костер почти догорел, вокруг лежали спящие люди. Ветер прекратил свою жалобную песню.

Решительная рука потащила Маттиаса за собой. Они поспешили вниз на дорогу и быстро побежали со всех ног. Они бежали до тех пор, пока мужчина не устал. Тогда он уменьшил скорость, и Маттиас был ему очень благодарен. Он едва волочил ноги.

— Почему мы бежим? — поинтересовался он.

— Потому, что они хотели причинить тебе