Меня охватывает чувство вины.
– Наверное, не понравится.
В банкетном зале мы садимся за небольшой прямоугольный стол вишневого дерева с семью стульями, и вскоре появляются Серж и Мариана. Они устраиваются по обе стороны от места, предназначенного для Андена. Как и просил Анден, я остаюсь рядом с Дэем. Два официанта обходят стол, расставляя изящные тарелки с салатом из арбуза и свинины. Серж и Мариана ведут между собой светскую беседу, а мы с Дэем как воды в рот набрали. Время от времени я украдкой кидаю на него взгляд. Насупившись, он изучает ряды вилок, ложек и ножей перед собой – пытается понять, в какой очередности ими пользоваться. Ах, Дэй. Не знаю почему, когда смотрю на тебя, в желудке мучительно посасывает. Или почему мое сердце тянется к тебе. Я забыла, как в твоих длинных ресницах путается свет.
– Что это? – шепотом спрашивает он, беря один из приборов.
– Нож для масла.
Дэй хмурится, проводит пальцем по тупой закругленной кромке.
– Это не нож, – едва слышно произносит он.
Серж, сидящий рядом, тоже замечает его неуверенность.
– Я вижу, вы не приучены к ножам и вилкам. Где вас воспитывали? – холодно спрашивает он.
Дэй напрягается, но с ответом не медлит. Он хватает острый нож покрупнее, намеренно нарушая сервировку, и картинно им поигрывает. Серж и Мариана разом отодвигаются от стола.
– Там, где меня воспитывали, больше заботятся о практичности, – отвечает он. – Таким вот ножом можно и еду накромсать, и масло намазать, и горло перерезать.
Дэй, конечно, никому горла не перерезал, но Серж этого не знает. Он презрительно фыркает, но я вижу, что кровь отхлынула от его лица. Мне приходится разыграть приступ кашля, чтобы не рассмеяться при виде напускной серьезности на лице Дэя. Тех, кто его не знает, такие слова и правда могут испугать.
А еще я обращаю внимание на то, чего не заметила раньше, – Дэй побледнел. Стал гораздо бледнее, чем прежде. Веселость разом слетает с меня. Не серьезнее ли его болезнь, чем я думала?
Минуту спустя появляется Анден, и все мы привычно встаем. Он жестом просит всех сесть. Его сопровождают четверо военных, один из которых закрывает за ним дверь, отрезая нас от внешнего мира.
– Дэй, – произносит Президент, почтительно кивая.
Дэю такое внимание не доставляет удовольствия, но он заставляет себя ответить на приветствие.
– Рад снова вас видеть, пусть и не при лучших обстоятельствах, – говорит Анден.
– Далеко не лучших, – отвечает Дэй.
Я неловко ерзаю на стуле, пытаясь представить себе более неудачный сценарий, чем предвещает этот званый банкет.
Анден не реагирует на хлесткое замечание.
– Позвольте мне ввести вас в курс нынешней ситуации. – Он кладет вилку. – Мирный договор, над которым мы работали вместе с Колониями, теперь положен на полку. Прифронтовые южные города Колоний поразил губительный вирус.
Дэй складывает руки на груди и подозрительно всех оглядывает, но Анден продолжает:
– По их мнению, вирус запустили мы. Пока мы не предоставим сыворотку, Колонии отказываются вести дальнейшие переговоры.
Серж откашливается, собираясь что-то сказать, но Анден жестом призывает его к молчанию, а затем сообщает подробности: сначала Колонии прислали письмо, требуя информации о вирусе, который сеет смерть в их войсках. Они спешно вывели с линии фронта заболевших, после чего объявили ультиматум фронтовым генералам: последствия будут катастрофическими, если им немедленно не передадут лекарство.
Дэй слушает молча, с бесстрастным лицом. Одной рукой он сжимает край стола так, что даже костяшки пальцев у него белеют. Я спрашиваю себя, догадался ли он, к чему клонит Анден и какое отношение все это имеет к нему. Так или иначе, он просто ждет, когда Президент договорит.
Серж откидывается на спинку стула и хмурит лоб.
– Если Колонии так относятся к нашим мирным инициативам, – презрительно фыркает он, – пусть. Мы долго воевали, можем и еще повоевать.
– Нет, не можем, – возражает Мариана. – ООН возмутится, узнав, что наш мирный договор идет коту под хвост. Если вы искренне верите, будто мы в силах повоевать еще, то вы ошибаетесь.
– У Колоний есть свидетельства? Или их обвинения бездоказательны?
– Именно так. Если они думают, будто мы…
И тут неожиданно берет слово Дэй, взгляд его обращен на Андена.
– Давайте не будем тянуть резину. Скажите, зачем вам понадобился я.
Говорит он негромко, но его зловещий тон заставляет всех остальных замолчать. Анден отвечает ему не менее мрачным взглядом. Он делает глубокий вдох.
– Дэй, я полагаю, случившееся – следствие экспериментов моего отца с биооружием. Созданный им вирус образовался в крови вашего брата.
– И? – прищуривается Дэй.
У Андена, кажется, нет никакого желания продолжать разговор.
– Есть масса причин, по которым я не пригласил на банкет всех сенаторов. – Он подается вперед, понижает голос, смиренно смотрит на Дэя. – Я пока не хочу никого выслушивать. Я хочу выслушать вас. Вы, Дэй, сердце народа, вы всегда им были. Вы отдали все, чтобы защитить людей.
Я чувствую, как рядом напрягается тело Дэя.
– Я боюсь за наших граждан. Что с ними станет, если мы вдруг предадим их врагу как раз в тот момент, когда страна начинает приходить в себя? – Он понижает голос: – Мне придется принять непростые решения.
– Какие решения? – вскидывает бровь Дэй.
– Колониям отчаянно нужна сыворотка. Чтобы добыть ее, они готовы уничтожить нас, уничтожить все, что вам и мне дорого. Единственный шанс получить сыворотку – это поместить Идена во временное…
Дэй отталкивает стул и встает.
– Нет, – говорит он ровным ледяным тоном.
Я прекрасно помню наш с Дэем давний жаркий спор, а потому слышу скрытую ярость за его спокойствием. Не сказав больше ни слова, он разворачивается и идет прочь.
Серж выбирается из-за стола явно для того, чтобы отчитать Дэя за грубость, но Анден предостерегающе смотрит на него и жестом приказывает сесть, потом поворачивается ко мне и просит взглядом: «Поговорите с ним. Пожалуйста».
Я смотрю вслед Дэю. У него есть все основания отказаться, все основания ненавидеть нас за эту просьбу. Но все же я поднимаюсь со стула и бросаюсь за ним:
– Дэй, постой…
Эти слова – мучительное напоминание о нашем прощании, когда мы в последний раз были наедине в моей комнате.
Мы выходим в маленький коридор, ведущий в главный зал. Дэй не оборачивается, но, кажется, замедляет шаг, позволяя мне поравняться с ним. Я догоняю его, перевожу дыхание:
– Слушай, я знаю…
Дэй прижимает палец к губам, я замолкаю, он берет меня за руку. Сквозь ткань перчатки я чувствую его тепло. Ощущать его пальцы на моих после стольких месяцев разлуки –