— Ты спишь?
— Нет, — отозвался он.
— Ты не передумал устроить на выходные пробу?
Луизе выпала редкая удача: бывший муж попросил ее забрать у него детей, Поля и Алису, уже в пятницу вечером, и они со Спасителем решили, что она привезет их на улицу Мюрлен, чтобы всем вместе провести субботу и воскресенье.
— Нет, всё в силе, — подтвердил Спаситель.
— А Габен?..
Когда Габен задерживался у Сент-Ивов на несколько дней, он спал на кресле-кровати, но в эти выходные на ней должна была спать Алиса, старшая дочь Луизы.
— Габен у нас на два-три дня, — ответил Спаситель. — Его мать снова в больнице, но на выходные я отправлю его домой.
— Ты уверен?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что у тебя он чувствует себя как дома. Он как будто твой второй сын.
Слух у Спасителя был тонкий, он замечал все оттенки интонаций. В мягком голосе Луизы он уловил ревнивое чувство. Чего она опасалась? Что Габен займет в его сердце место ее детей? Или, может быть, ее собственное?
— Габен не мой сын и отправится к себе домой в пятницу.
* * *На следующее утро в 9 часов 45 минут на консультацию к Сент-Иву пришел Самюэль, подросток шестнадцати лет: за два месяца у него было уже четыре «облома» с девушками, и он решал для себя, «стоит ли ему вообще пытаться». К сожалению, паренек пренебрегал элементарной гигиеной, так что Спасителю после консультации приходилось даже проветривать помещение. Телефонный звонок позволил ему выйти ненадолго из кабинета.
— Алло, да! Привет, привет, что у тебя случилось?
Звонил доктор Дюбуа-Герен, терапевт, который время от времени отправлял своих пациентов к коллеге-психологу. На этот раз речь шла об одной женщине, антилийке.
— Она тоже с Мартиники, как и ты. Сказала мне, что она… на нее… Я забыл это слово. В общем, ее сглазили.
— Навели порчу.
— Вот-вот, — подхватил доктор Дюбуа-Герен, очень довольный, что Спаситель все ловит на лету. — Если я отправлю ее к психиатру, он сочтет, что у нее паранойя, и она загремит в больницу, так что лучше я отправлю ее к тебе.
— Мы с ней зарежем черную курицу и попьем ее крови. Спасибо, что вспомнил обо мне.
Когда Спаситель вернулся и снова уселся напротив Самюэля, он заметил, что тот улыбается. Он явно слышал телефонный разговор.
— А для меня не найдется какой-нибудь примочки вуду? Чтобы девчонки на меня клевали?
Сент-Иву очень хотелось ему ответить, что самой клевой примочкой был бы дезодорант, но он не стал ничего говорить. После консультации он поспешил открыть окно, невольно вспомнив скунса Пепе ле Пью, и тут же подумал о Габене. Вчера вечером Габен сказал ему, что уроки у него начинаются в десять. Сейчас часы показывали половину одиннадцатого. Значит, придется заскочить на территорию ЛЖ (личной жизни).
В четыре прыжка Спаситель одолел лестницу на второй этаж. Габен мирно спал, завернувшись в одеяло. Спаситель сдернул одеяло, но Габен даже не пошевелился.
— Вставай, или я иду за ведром воды!
Паренек сел на постели по-турецки и запустил обе руки в свои длинные патлы. По тому, как он яростно чесался, можно было подумать, что в голове у него полно вшей. Сейчас он один в один был похож на Дикого мальчика Виктора.
— У тебя урок в десять?
— А что, уже утро? — сонно осведомился Габен.
— Не валяй дурака.
— И не думаю.
Габен подтянулся к краю кровати, соскользнул на пол, прошелся немного на четвереньках и только после этого, чуть покачиваясь, встал на ноги. Клинический психолог Сент-Ив верил, что у каждого человека есть возможность поработать над собой и продвинуться вперед. Но, когда он смотрел на Габена, у него втайне возникало подозрение, что на этот раз он получил совершенно законченный продукт.
— Я в душ, — буркнул паренек и, спотыкаясь, побрел в ванную.
— Габен, нам надо поговорить. Во сколько у тебя кончаются уроки?
— Ну-у…
— Понятия не имеешь, отлично! Значит, жду тебя в восемнадцать пятнадцать у себя в кабинете.
— Йес, сэр, — пробурчал Габен и отдал честь.
Спаситель покачал головой, понимая, что ничего-то он поделать не может… А потом вернулся к себе в кабинет и продолжал работать, сделав в двенадцать короткий перерыв, чтобы съесть сэндвич.
Пациенты подчас называли его «доктор» и даже «доктор Спаситель», ожидая от него чудес, которые переменят их жизнь. Но никто никого не может спасти. Меняется тот, кто сам хочет измениться.
— Не существует чудес, Габен.
Габен сидел напротив Сент-Ива на кушетке. На этой кушетке кто только не сидел: пациенты с фобиями, в депрессии, в сомнениях, с кучей бед. Часы показывали шесть часов двадцать минут, и Спаситель, не питая больших иллюзий относительно пользы нотаций, только что прочитал одну опоздавшему.
— А теперь поговорим немного о твоей маме, хорошо?
Габен, изучавший все это время свои ботинки, нехотя поднял голову.
— Лазарь вам сказал, да?
— Что именно?
— Что она видит человека с обезьяной на плече.
— Я говорил с психиатром, который лечит ее в больнице. Да, у нее галлюцинации, но она понимает, что это галлюцинации. Она видит человека с обезьянкой, но знает, что он не существует.
— А может, он существует.
— Нет.
— А в другом измерении?
— Нет.
— Я читал одну книжку, там параллельных миров было полным полно, миллиарды, и в каждом свои особенности. Может, есть мир, где все люди носят на плече обезьянку.
— Габен, я тебя умоляю, — вздохнул Спаситель, потирая себе лоб.
Подросток всеми силами старался отгородиться от действительности. Не хотел принять тот факт, что его мать психически больна.
— Твоя мама пробудет какое-то время в больнице, — прибавил Спаситель. — Мы ее навестим, когда ей станет лучше.
Лечащий врач мадам Пупар был всерьез озабочен ее состоянием. По его мнению, оно значительно ухудшилось, но Сент-Ив предпочел не сообщать об этом Габену. Он только сказал, что тот может остаться на улице Мюрлен до пятницы, а на выходные обязательно должен вернуться к себе домой.
— Ую-ю, — проворчал Габен, вновь превратившись в Пепе ле Пью. — Хорошенькая самочка скунса!
— Приедет со своими двумя детьми, — закончил фразу Спаситель.
— А меня вон из норки? Фигово, очень фигово.
Подросток и взрослый уставились друг на друга, как в игре в гляделки, — не мигая, с бесстрастными лицами. Сент-Ив сдался первым и выдавил слабую улыбку.
— Габен! Неужели ты думаешь, что я тебя брошу?
— Нет… Но, может, в параллельном мире кто-то уже занял мое кресло-кровать. Окажись сейчас я там, мне стало бы дико плохо.
— Удивительно, как тебе удается, городя чепуху, так отчетливо выражать свои мысли.
— Класс.
* * *На следующий день, 9 сентября, как всегда по средам, когда к Сент-Иву приходили на консультацию дети[8], на маленьком столе