— Фантастика! — воскликнул он. — Совершенно целая, даже игла не повреждена, а вот здесь видите какой орнамент?
Мельгрен вооружился ещё более миниатюрной щёточкой и лёгкими движениями смёл остатки земли, а затем указал на верхнюю часть застёжки:
— Вот этим закреплялась нижняя рубашка из тонкой ткани, которая надевалась под одежду. Если нам повезёт, то у плеча мы найдём ещё одну фибулу, только крупнее. Так что продолжай, — Он ободряюще кивнул Стивену.
Австралиец сиял от радости и гордости.
— Действуй осторожно, не топчись тут без особой надобности, рядом может лежать ещё что-нибудь.
Остальные вернулись к работе с новым воодушевлением. Мысль о том, что вот-вот и они тоже обнаружат ценную находку, придавала им сил. Мартина продолжила расчищать свой раскоп, и вскоре ей понадобилось опорожнить ведро. Она направилась к краю площадки, где в ряд стояли большие деревянные сита. Мартина осторожно высыпала содержимое ведра в одно из них. Сито представляло собой деревянный короб с частой железной сеткой на дне. Конструкция была закреплена таким образом, чтобы ящик можно было раскачивать из стороны в сторону. Мартина ухватилась за деревянные ручки по обеим сторонам короба и стала трясти его, чтобы просеять землю и песок. Уже через несколько минут девушка вся вспотела — занятие было не из лёгких, особенно на таком солнцепёке. Просеяв основную часть грунта, голландка стала тщательно изучать остатки земли в решете, чтобы не пропустить чего-нибудь ценного. Сначала она обнаружила кость животного, затем ещё одну. Кроме них, ей попался небольшой металлический предмет, возможно гвоздь.
Ничего нельзя было выбрасывать, любую находку, даже самую мелкую, следовало сохранить и задокументировать, поскольку после их группы раскопки на этом участке производиться уже не будут. Место считалось отработанным, «потерянным» для следующих поколений, и поэтому на археологах лежала огромная ответственность: сберечь всё, что могло поведать о том, как жили люди в этих краях в глубокой древности.
Мартина была вынуждена устроить себе небольшой перерыв. Её мучила жажда, и она пошла за рюкзаком, в котором лежала бутылка воды. Девушка присела перевести дух на перевёрнутый ящик и стала растирать плечи, наблюдая за остальными. Ребята сосредоточенно работали: кто стоя на коленях, кто сидя на корточках, а некоторые лежали на животе на бровке у своего квадрата и усердно копались в земле.
Мартина ощутила на себе взгляд Марка, но виду не подала. Её сердце было занято, и девушка не хотела давать приятелю напрасную надежду. Она предпочла бы сохранить с ним дружеские отношения.
Юнас — симпатичный парень с юга Швеции, с серьгой в ухе и в повязанной вокруг головы бандане, — заметил, как Мартина пытается размять плечи:
— Затекли? Хочешь, помассирую?
— Да, пожалуйста, — отозвалась девушка на ломаном шведском. Она почти не владела этим причудливым языком, родным для её покойной матери, и при случае с радостью в нём упражнялась, несмотря на то что все вокруг общались на английском.
Они с Юнасом успели сдружиться, с ним ей всегда было весело. Мартина с удовольствием приняла его предложение, хоть и догадывалась, что им движет не только участие. Ей льстило внимание товарищей, но по большому счёту её это волновало мало.
Среда, 30 июня
Он ехал по просёлочной дороге, и за его красным пикапом взвивались клубы пыли. Светало, первые солнечные лучи пробивались из-за горизонта. Всё вокруг ещё дремало, даже коровы на мелькавших за окном пастбищах лежали, прикрыв глаза и тесно прижавшись друг к другу. Лишь изредка спокойствие нарушал какой-нибудь кролик, пересекающий поле длинными прыжками. Он курил и слушал радио. Давно уже он не чувствовал себя таким довольным.
На узкой грунтовке двум автомобилям было не разъехаться, поэтому то тут, то там встречались расширения, обозначенные специальным дорожным знаком. Особой необходимости в них не было — машины здесь появлялись редко. Их хутор располагался в самом конце дороги, дальше уже не проехать. Он не мог припомнить, чтобы к ним хоть раз наведались гости. Ребёнком его это мало заботило, ему казалось, что все живут так же, как они. Та действительность была единственной известной ему — оставалось лишь приспособиться.
Каждый раз, когда дом его детства показывался из-за последнего поворота, на него как по заказу накатывал знакомый приступ паники: начинало давить в груди, сводило мышцы, становилось тяжело дышать. Симптомы проходили достаточно быстро, но он не переставал удивляться тому, что они неизменно возвращаются. Будто его организм даже по прошествии всех этих лет продолжает реагировать словно сам по себе, без его участия. Так же обстояло дело и с эрекцией, которая возникала совершенно неожиданно для него.
На хуторе стоял деревянный жилой дом, выкрашенный в жёлтый цвет и когда-то довольно красивый, правда, со временем вся краска облупилась. По одну сторону от него протянулся обветшалый коровник, по другую — небольшой сарай для сена. Остатки навозной кучи позади дома напоминали о тех временах, когда они ещё держали скот. Сегодня прилежащие луга пустовали, так как последних животных продали после смерти родителей годом ранее.
Он припарковался за сеновалом, больше по привычке, потому что эта мера предосторожности была, в общем-то, не нужна. Открыл багажник, вытащил мешок и широкими шагами пересёк двор. Дверь коровника скрипнула, затхлый воздух ударил в нос. С потолка свешивались густая паутина и полоски липкой ленты, усеянные засохшими трупиками мух.
Старая морозильная камера стояла на прежнем месте, хотя ею давно никто не пользовался. Несколько дней назад он подключил её и убедился, что она ещё работает.
Он открыл камеру, и оттуда дохнуло холодом. Без труда запихнув мешок внутрь, он быстро захлопнул крышку и с помощью мокрой тряпки и мыла оттёр морозилку снаружи. Она, наверное, ещё никогда не была такой чистой. Потом взял тряпку и свёрток с одеждой и положил всё в пластиковый пакет.
За коровником он вырыл глубокую яму, куда и затолкал этот пакет, затем засыпал его землёй и прикрыл соломой и ветками — теперь ничего не выдавало его тайник.
Оставалось разобраться с автомобилем. Он сходил за шлангом и больше часа усердно отмывал машину и внутри, и снаружи. В заключение снял фальшивые номера, повесив на место настоящие. Никто бы не упрекнул его в неосмотрительности.
Покончив с делами, он пошёл в дом готовить завтрак.
Над лугами, ещё влажными от