— Госпожа Виолетта, три дня отработки на кухне! — раздался гневный голос сестры Марии. — Тьера, Элера! Помогите Стефе подняться и проводите до ее комнаты. Чуть позже ее осмотрит лекарь. Остальные взяли палки и выпрямили спины! Прыжок!
Есть справедливость, есть! Отработка на кухне — самое суровое наказание для знатных девочек. Я там пару раз бывала — это действительно ужасно. Чистка картошки, мытье горы посуды, ощипывание куриц — бррр. А вот для девочек из простых семей кухня — это родной дом. Их гораздо более страшит библиотека.
Тьера и Элера с готовностью складывают палки и подхватывают меня под руки. Спина, конечно, болит, но терпимо. Позвоночник не сломан, это факт. Близняшки стараются быть аккуратными и идти в ногу, хотя могли бы и уронить меня пару раз. Летта бы непременно воспользовалась ситуацией.
За четыре года обучения ко мне привыкли. Тем более, двоих отправили домой, двоих новых привезли. Одна из них как раз Летта — младше меня на год, а такое ощущение, что она сущий ребенок. Мне даже ей мстить не хочется — лениво. Но придется, чтобы не забывалась. Должна же она расплатиться за то, что посмела мне навредить. Хуже уже не будет. Ненавидеть меня больше уже некуда. Тем более, что ни говори — положение у меня привилегированное. На половину уроков не хожу, занимаюсь индивидуально, да еще бывает, что при отсутствии сестры Гортензии веду урок франкского. Ну как веду: книжки читаю вслух и вопросы задаю. На следующем же таком уроке Летту ждет неприятный сюрприз. Ей плохо даются языки. Я вдоволь высмею эту выскочку: впредь будет думать, с кем связываться.
Впрочем, через некоторое время злость меня отпускает. Пусть эта дурочка теперь помучается, боясь моей мести. Не до нее мне сейчас. Я большую часть времени провожу в библиотеке, теперь переписывая славский "Придворный кодекс". Практикуюсь в языке, так сказать.
Будущего я жду с ужасом и волнением, нарастающим с каждым днем. Мне скоро восемнадцать — а это значит, что моя жизнь изменится просто кардинально. От отца уже пришло очередное письмо — он просил собирать вещи. Я ловлю себя на мысли, что начинаю его ненавидеть. Как же так, зачем сразу замуж? Почему мне просто нельзя пожить хоть чуть-чуть так, как я хочу? Хотя бы два года — я ж по галлийским меркам несовершеннолетняя! Хотя в Славии уже взрослая, да. И всё равно — отец долго не женился! Так отчего же ко мне он так жесток? Неужели я гожусь только на то, чтобы стать красивой игрушкой при славском дворе и потом родить ребенка государеву сыну? Никакой другой функции, увы, мне выполнять не позволят.
Стать такой, как мама — вот что меня пугало больше всего. Принцессы должны быть всегда сдержаны, приветливы и прелестны. Они не шляются по улицам с беспризорниками, не работают — вышивка и балы не в счет, не дерутся и не ругаются. Но самое страшное — принцессы не бывают в одиночестве. Рядом с ними всегда кто-то есть: служанки, фрейлины, подружки. Все их действия предусмотрены церемониалом; они ничего не могут выбрать — ни платье, ни меню на ужин, ни супруга. Я не удивлюсь, если даже постельные утехи должны происходить по строгому сценарию, не меняющемуся сотню лет.
Адская жизнь.
А я хочу быть ловчим. Или журналистом. Или писателем. Совершенно точно в мои планы не входит становиться декоративным украшением славского двора.
Королевский дворец — самое ужасное место для жизни. Я там всю жизнь прожила, я знаю!
Мне, признаться, очень жалко Эстебана. Он хороший король, правда. Но как человек слишком строг к себе. Он — человек, заковавший себя в панцирь. На каждый шаг у него есть сценарий, на каждую ситуацию — правило. С женой у него всё сложно: она — франкская принцесса, воспитанная совсем в других традициях. При всей своей возвышенной красоте франкский двор известен развратом; там супружеская верность не принята, даже считается дурным тоном. Там дамские платья подчеркивают все прелести, нижнее белье не надевается из соображений практичности — слишком часто его снимают. Попав в холодную не только по климатическим условиям Галлию, принцесса пришла в отчаяние. Эстебан на самом деле — монах и моралист. От своей супруги он ждал верности и преданности больше, нежели любви. Всё это не могло закончиться хорошо — и не закончилось. Отец так никогда и не признался, действительно ли юную королеву застали с любовником, или это были лишь невинные объятья, но Эстебан не простил. Он сам до сих не позволял себе любовниц. Единственный случай был связан с моей кузиной Викторией — он влюбился в нее по-настоящему, но даже в этом случае сам разорвал отношения, вынудив родителей кузины увезти ее из Галлии. Как можно дальше. С глаз долой, из сердца вон.
Мать при очередном визите проговорилась, что Виктория вышла замуж в Славии как-то очень стремительно, и это убедило сплетников, что никакого романа у нее с королем не было. Но я-то, будучи прямым участником тех событий, точно знала: был роман. Главное, что матушка ни о чем не узнала. И мою роль во всем этом безобразии удалось скрыть, как ни удивительно. А иначе бы уехала я в монастырь на несколько месяцев раньше.
Славное было время!
Интересно, смогу ли я сбежать? Из монастыря, ясное дело, невозможно — горы кругом, пешком далеко не уйду. А вот по дороге домой… И, главное, куда бежать-то? Во Франкию или в Славию? Славия ближе, а во Франкии безопаснее — там отец меня долго не сможет найти. Может быть, даже год. Больше-то вряд ли. Кирьян Браенг — один из лучших Охотников Галлии, от него не спрятаться.
Ни в чем не уверенная, я всё же подготовила мужской костюм. Я брала его с собой, спрятав под двойным дном сундука. Он был почти впору, только рукава рубашки теперь едва прикрывают локти, да брюки облегают бедра, а раньше были довольно свободные. А то, что коротки — в сапогах не заметно.
За мной прислали карету вечером: всё, как я и рассчитывала. Отец слишком занят, чтобы забрать меня лично, а мать не