– Ты сегодня напряжена, Ольга! Что-то случилось? – Он легко поглаживал ее по спине.
– Степка болеет. Высокая температура.
– Так бывает. Он же ребенок!
– Да, конечно. А я – мать.
– Ты ненормальная мать. Ты его слишком опекаешь.
– Что в этом плохого? Он растет в моей любви и под моей защитой.
– Пора тебе оторвать его от себя, Ольга! Подумай о себе. О нас, – добавил он и подумал, что все напрасно. Разговор ни к чему не приведет. Ольга давно уже сделала выбор. Просто она еще не знает, что дальше ничего не будет. Не будет его, Влада, в ее жизни. Он ее оставляет.
– Это неправильно. – Она вдруг вытянула руки и с силой оттолкнула его от себя.
«Опять начинается!» – раньше к ее такому быстрому перепаду настроений он относился с терпением. Теперь облегченно вздохнул, зная, что терпеть оставалось два дня. Нет, он правильно все решил. Нельзя ее брать с собой.
…Ольгу привела подруга. А сама отбыла с мужем к месту его службы. А жаль. Жаль, потому что у нее была трехкомнатная в генеральском доме…
– Оля, ты совсем меня не любишь, – немного печально произнес Влад.
– Нет! Ты не понимаешь! Я тебя люблю так…Ты сам учил – отдаваться чувству полностью! Мне просто страшно! Страшно! Эти сны по ночам! Они меня мучают, я утром просыпаюсь больной! И всегда в них одно – я теряю. Тебя, Степку, маму и отца. То одного, то другого. А сама ощущаю сиротство. Может, ты меня бросаешь? – Ольга опять отстранилась и быстро заглянула ему в лицо.
– О чем ты? О каких снах? – насторожился вдруг он. И тут же пронзила еще одна мысль: что-то она говорит о родителях. Он был уверен, что их давно нет в живых. – Оля, твои родители живы?
– Да. – Она отошла от него и отвернулась.
– Ты ничего не говорила!
– Они живут в Узбекистане. Отец – бывший военный. Мы давно не общаемся. Они даже не знают о Степке.
– Как так? – похолодел он: тринадцатая, последняя, сделка на квартиру была с Ольгой, ни о каких родственниках речь при оформлении не шла.
– Ты ничего обо мне не знаешь, Влад, – вдруг как-то очень трезво усмехнулась Ольга. – То, что отец Степки погиб, – правда. Очень небольшая правда по сравнению с кучей лжи, навороченной мною для тебя. Подожди, помолчи, – она жестом остановила готовое сорваться с его губ возмущение.
– Оля! – только и успел укорить он.
– В пятнадцать лет я осталась с бабушкой один на один: отца перевели в маленький узбекский городишко. Смысла ехать туда, где даже по-русски говорили с трудом, мне, отличнице, не было. Вроде бы, когда жили все вместе: мать, отец и бабушка – я не замечала, какая она… Свое неуемное желание власти она выместила на мне. А мстила мне за то, что долго пришлось жить с зятем. Презирая его и боясь одновременно. До меня быстро дошло, вернее, бабка донесла до моего сознания, что я для нее – отпрыск беспородного прапора, который охомутал генеральскую дочь, то есть мою мать. Начался ад. Запреты, наказания, пощечины. Да, бить по лицу точно и унизительно она умела! Я вмиг научилась врать, изворачиваться. Выкрала однажды ключи от квартиры и, пока старуха спала, сделала дубликаты. Деньги я таскала мастерски. Постепенно умение выжить рядом с ней превратилось в самоцель. Учиться стало некогда. Дальше по схеме: водка, наркотики. И ведь что странно: родителям она долго вещала, что у нас все хорошо. Да и я врала по телефону под одобрительный взгляд бабки. Та наивно считала, что справится с моим воспитанием сама. То, что внучка колется, ее старческий мозг даже не воспринимал. Хотя, как я знаю, ей говорили об этом родители моей подруги Маринки. Бабку волновало только понижение уровня успеваемости. А это, как казалось ей, педагогу с сорокалетним стажем, поправимо.
– А ты сама не понимала, куда катишься?
– Нет. Это был протест. Мне казалось, я в любой момент могу все вернуть. Если захочу…
Год прошел как в тумане. Как мне удалось закончить его без троек, я и сейчас удивляюсь. Бабка считала это своей заслугой. Пожалуй, с этим я могу согласиться…
А летом приехали родители. Отец с ходу разобрался в ситуации, прогнал меня по врачам, психологам… стал оформлять документы в школу Агнессы Бауман[2]. Продал квартиру своих родителей, как я потом узнала, чтобы оплатить учебу.
– Что за школа?
– Для таких пропащих, как я. Жесткий режим, жесткая программа обучения. Полная изоляция на два года, контакты даже с родителями запрещены. И все это за большие деньги.
– А результат?
– Отличный аттестат, ЕГЭ с высоким баллом, три языка, разряд по теннису, плаванию. Психология, этика, домоводство, не улыбайся, этикет. Это был шанс. Я с первой попытки поступила в МГУ. Но не окончила…
– Почему?
– Влюбилась. И все понеслось по второму кругу. Только масштабы столичные. Кабаки дорогие, коттеджи вместо однокомнатных хат, чистый героин. И он, красавчик, всегда рядом…
Влад слушал и не верил. Он, грамотный психолог, просчитался во всем: и девочка не одуванчик, и подарок не подарок. Как вовремя он сматывается! Нужно только сделать одно: вернуть ей квартиру. Сегодня же вернуть!
– Оля, а отец что же? Не знал?
– Сначала нет. Ты видел, как люди седеют в один миг? Это страшно, страшно! – голос ее сорвался на крик.
Влад вздрогнул.
– Его привела в общежитие Маринка. Я думаю, она же его и вызвала. Маринка жила в Томске, с летних каникул после второго курса мы не виделись. Что ее принесло в Москву посреди учебного года?! Она сказала, что приехала на студенческую конференцию. Может быть… Столкнулись мы в крохотной кафешке у ВДНХ. Место непосвященным незнакомое, пришлых людей почти не бывает. Маринка с ее спутником в этот час оказались единственными случайными посетителями. Она потом говорила, что не сразу меня узнала. Теперь я ей верю. Джинсы, купленные прошедшим летом, в апреле я могла носить только подпоясанные ремнем… Она подошла к нашей компании и буквально выдернула меня из-за стола. Она что-то орала, трясла меня за плечи и при этом плакала. Потом ее увел тот парень, с которым она пришла.
Отец появился в моей комнате общежития через три дня, когда я отсыпалась после веселых выходных. Он растолкал меня, сонную, заставил встать с неприбранной кровати. Я сумела сфокусировать на нем взгляд и тут увидела, как его волосы меняют цвет. Я закричала. Его жгуче-черные волосы вмиг стали белыми. А потом он ушел…
– Совсем?
– Из моей жизни – да. Мать, кажется, еще несколько раз звонила…
– Кажется?
– Ну да… Я плохо помню…
– Ты продолжала колоться!
– Да! Да! Да! – Ольга закричала и с силой оттолкнула его, сделавшего к ней невольный шаг.
– Но сейчас ты не…?
Она вдруг захохотала в голос.
– Да, учитель, вы спали с