«Переусердствовала!» Сам-то в чем явился? Только что без посоха. Словно услышав мои мысли — а может, и правда слышит, кто знает — маг неуловимым жестом извлек из-под плаща посох с блестящим навершием. Как только ворота раскрылись, он картинно ударил посохом о землю.
Тотчас же явилась карета, запряженная четверкой белых, как облака, коней. На козлах сидел усатый кучер в надвинутой на самые глаза высокой шапке. Я такого еще не видела.
— К вашим услугам, сударыня, — поклонился маг, не переставая кривить губы в усмешке.
Кучер спрыгнул на землю. Молча взяв у меня саквояж, он водрузил его на крышу кареты — там имелось нечто вроде багажника, — и укрепил с помощью веревки. Со скрипкой я не рассталась бы ни за что — да он и не предложил. Ральф отпустил его кивком и сам распахнул передо мной дверь.
Подал руку. Я взошла на подножку, уселась на мягкое сиденье лицом по ходу движения, иначе укачает. Футляр я крепко сжимала в руках. Ральф устроился напротив. Куда он дел посох, я не отследила — неужели приткнул в багажном отделении? Не слишком разумно, на мой взгляд. Все так же не сводя с меня глаз, маг принялся медленно распускать завязки плаща. Мне стало не по себе. Внезапно он резким движением сорвал плащ, заставив меня вздрогнуть. Под плащом оказался… костюм с галстуком. Видя мои, должно быть, вытаращенные глаза, маг расхохотался.
— Ладно, хватит ломать комедию, — сказал он затем, щелкая пальцами. — Долой иллюзии. Трогай!
Последнее было сказано громче и относилось, несомненно, к кучеру. Да нет, к какому кучеру!
Салон кареты преобразился, вытягиваясь кверху. Сидения внезапно стали жесткими, зато появились ремни безопасности и… наушники. Наверху заработал винт, и мы взмыли в воздух.
Геликоптер уносил меня в неизвестность.
* * *Меня действительно зовут Бренна Рейлис, мне двадцать два года, и я маг-самоучка. Что я умею?
Разное. Лучше всего мне удается магический анализ, это и есть мой основной заработок. Обычно меня просят изучить какой-нибудь участок местности — например, равнину. Или район города. Или дом — если внутри. Я могу сказать: есть ли там магия и в каком виде. Присутствуют ли существа, и какой силы. Можно ли с ними справиться — и как это лучше и быстрее сделать. Нет ли артефактов, и насколько реально их получить — ну и все в таком духе. Как правило, моя роль ограничивается информацией, я не вступаю в схватки с нечистью и не творю заклинаний, хотя кое-какими владею.
Но последний раз ситуация оказалась иной: обнаруженной мною заранее демон прорвал магические тиски — не по моей вине, а из-за легкомыслия заказчика — и бросился на него. Мне пришлось вмешаться и вступить в бой. В конце концов, я одолела демона, но какой ценой! Еле осталась в живых. Вот и пришлось спрятаться в уединении, чтобы восстановиться — ан не тут-то было. Моментально кому-то понадобилась! Впрочем, это скорее к лучшему. Таких шикарных предложений мне никогда не делали. Если я смогу освоить искусство сотворения миров, это же…
От одной мысли захватывало дух. Сидевший напротив Ральф время от времени бросал на меня цепкий взгляд. Могу поклясться: он понимал, сколь напряженная работа происходит в моей голове.
Что он там говорил про мемори-блок? Я давно подозревала что-то подобное. Маму с папой я помню смутно: кажется, они утонули в озере, когда мне было года четыре. Я много раз слышала речи о том, что им «помогли». Не могут сильные маги просто так пойти на дно. Я не знаю, желал ли кто-то им зла, или все-таки злой рок совершил свое черное дело. Теперь-то я понимаю: никакой сестры у меня не было. Меня воспитывала тетка. Но она была еще слишком молоденькой и думала больше о кавалерах, чем о племяннице, с которой требовалось возиться. Сколько себя помню, со дня смерти родителей я все время испытывала чувство дикого, леденящего одиночества. Это началось в тот момент, когда я, услышав, что мамы и папы больше нет, выбежала из дома. Во дворе было пусто, и только перед входом росли два дерева. Я подняла голову и увидела, как ветер колышет огромные ветви.
Ветер в кронах огромных деревьев, а я, маленькая, стою внизу. И никого.
Это самый мой страшный детский кошмар.
Многим снятся кошмары — мне никогда. Но я иногда вижу его наяву, он не оставляет меня.
С того дня одиночество было моим постоянным спутником. И, видимо, оно так замучило меня, что однажды я «встретила» на улице девочку и привела домой. Мне было тогда лет пять, а девочке — одиннадцать. «Это моя сестра Анна», — заявила я тетке. Та не возражала, только странно посмотрела на меня. Видимо, она тогда уже понимала, что к чему. Анна осталась жить у нас и, само собой разумеется, по сей день моя сестра. Я очень люблю ее. А знает ли она, откуда появилась, я никогда не спрашивала.
У тетки были магические способности, но, мне кажется, она пускала их в ход лишь для того, чтобы очаровывать мужчин. Я, девочка, поняла это быстро, но от ее умений мне не передалось, кажется, ни капли. Тому, что могу, я научилась сама. Не знаю, как. Постепенно. Просто мне всегда было интересно, как устроено все вокруг. Почему цветы цветут на земле, а не висят в воздухе. Почему огонь тушится водой, а вода испаряется от жара. Почему у некоторых предметов бывают чудесные свойства — и как можно это использовать. Почему детей рожают только женщины. Почему мужчин часто интересуют всякие глупости. Впрочем, этого я до сих пор не знаю.
Меж тем, мы летели над горами — местность совершенно мне не знакомая. В горах мне довелось бывать лишь раз — и я предпочла бы об этом не вспоминать. Но то были не столь высокие горы.
Подлетаем, Бренна, приготовься, — раздался в наушниках голос Ральфа.
Я прильнула к круглому оконцу, пытаясь разглядеть среди хребтов и вершин цель нашего путешествия. Но взгляду не за что было зацепиться: только серые скалы. Только белые ледники, да
местами зеленые пятна высокогорных лесов. Наконец вертолет стал снижаться, и я увидела прямо под собой… Замок? Нет. Скорее — крепость. Зубчатые каменные стены c несколькими дозорными башенками и одной центральной, на шпиле которой развевается флаг креадоров: желтый круг солнца на красном рассветном небе, а вместо лучей — циферблат. Это символ миротворчества, кажется. Что ж, не удивительно, что коллеги Ральфа — а если он говорит правду, теперь и мои — живут в таком неприступном месте.
Вертолет медленно опускался на площадку за