— Куда дальше? — тихо поинтересовался Клаус и посмотрел на Ярославу. На замершую живой статуей девушку ему, кажется, смотреть куда интереснее, чем на собеседника.
От Крампе не укрылось, как несносный напарник не отводит взгляда от ее темно-бордовых губ, нежной щеки, аккуратного ушка, в мочке которого продета серьга в виде спелой вишни.
Ярослава совсем не похожа на Софию: ни внешне, ни характером. Это, кстати, было одной из причин, по которой он согласился взять с собой еще одну девицу. София хоть мало знает, но, если судить по Стефану, да и по ней самой, — девка рассудительная. А эта… в общем, скучно не будет.
— Не засматривайся так, — невинно сказал он Клаусу. — А то еще подумаю, что хочешь соблазнить девочку.
Тот только закатил глаза, показывая отношение к подобным шуточкам, и, обернувшись, быстро направился к машине.
— Расколдуй ее, и идем. Расскажу про Леманна.
Крампе улыбнулся. Леманн — это интересно. Пожалуй, стоит все же послушать этого блондинистого зануду и… он покосился на Славку. Так, и «разморозить» девочку тоже, это правильно.
Крампе коснулся ее предплечья, посылая по телу теплый заряд. Ярослава шумно выдохнула и прикрыла глаза. Но тут же их распахнула и подозрительно уставилась на него.
«Так-так, может, и впрямь где-то в роду ведьма была? Вон как смотрит! Песня, а не взгляд!» — восхитился он про себя, однако вслух произнес совершенное иное:
— Вы задумались, Ярослава. — И галантно подал ей руку. — Не будем мерзнуть, Клаус любезно согласился нас подвезти.
— Где Соня? — хрипло спросила та, продолжая прожигать его подозрительным взглядом.
— В Зеркалье, — ответил чистую правду Крампе. — И лучше ей там не мешать. Прошу, не стойте.
Она некоторое время ничего не говорила и не шевелилась, потом наконец-то подала руку, только подозрительность так никуда и не ушла. Но с Крампе пошла нога в ногу, и когда он любезно распахнул перед ней дверцу машины, молча скользнула внутрь.
Клаус поднял крышу, прекрасно понимая, что человеческую гостью лучше не морозить. Ярослава все еще была напряжена, однако держалась великолепно и старалась не подавать виду. Крампе мысленно поаплодировал ей и сел рядом с Клаусом. Девушка, конечно, объект интересный, но напарник сейчас знает много интересного. Так что с девицами можно и обождать.
Ярослава, кажется, немного успокоилась, отогреваясь в салоне в кремовых тонах на мягком сиденье, на котором вполне комфортно было бы и поспать. Вот уж Клаус, модник. А по идее должен быть скромным милым мальчиком.
Девушка сняла перчатки и засунула их в сумочку.
— Почему Соня ушла в Зеркалье прямо здесь? Неужто никто из прохожих на это не обратил внимания?
Крампе изогнул бровь. Вот те на, оказывается, милая зеркальщица чересчур приличная и не прыгает в Зеркалье в людных местах?
— Вы странно на меня смотрите, — глухо сказала Ярослава.
Клаус сдавленно хмыкнул. В зеркале заднего вида отразились сверкнувшие серебром глаза, словно говорившие: «Вперед. Выкручивайся сам».
Крампе сделал вид, что ничего не услышал. И хоть от него не ускользнул возмущенный взгляд Ярославы, объяснять свое поведение не стал. Женщины такие женщины. Объяснять им что-либо — дело бесполезное. Особенно когда надо сохранить тайну.
— Если вашу подругу позвало Зеркалье, — вдруг пришел на помощь Клаус, — то сопротивляться зову весьма трудно. Тем более если зов был от Стефана. Возможно, ему нужна помощь. А… возможно, просто любопытство.
Ярослава что-то пробормотала, и Крампе еле сдержался, чтобы не улыбнуться.
«Что-то мне уже не нравится этот ваш Стефан» — прозвучало настолько мило, насколько сам Стефан никогда бы не мог побороться за прозвище «милого».
И пусть сейчас хотелось оказаться подальше от зануды Кенига и не в меру активной подружки Софии, Крампе был искренне благодарен первому, что тот решил рассказать историю. К тому же когда он уезжал, о Леманне кое-что слышал, но только мельком. А тут, кажется, назревает что-то весьма интересное.
— А можно узнать подетальнее? — начала было Ярослава.
Клаус повернул на Катариненштрассе и кивнул:
— Конечно. Слушайте.
«Кто из нас тут еще клеит девиц?» — хмыкнул Крампе и, отвернувшись, задумчиво уставился в окно.
Гамбург держал осень за руку. Тихо шептал сотнями голосов опавших листьев, асфальтом дорог, стеклами окон. Тучи разошлись, и осторожно скользнул между ними бледно-золотой солнечный луч по несущим покой водам Эльбы. Эльба, статная красавица в одежде из серебра и темных волн, скрывала в их глубине любопытных никс и прочих обитателей, готовых в любую минуту выбраться на поверхность и с интересом поглазеть на окружающих.
Жалко, Хуммель их гоняет. Говорит, распустились страшно, глаз да глаз нужен.
— Эрих Шмидт был первым, кто впал в кому. Студент, двадцать лет. Обычный парень, здоровье в норме: ни патологий, ни отклонений. В сомнительные мероприятия не влезал, все свободное время уделял рисованию.
Клаус говорил ровно и спокойно. Его тихий глуховатый голос мерно убаюкивал. Крампе боролся с желанием откинуться на спинку сиденья и прикрыть глаза.
— В кому впал без явных причин. Врачи всю голову сломали, как и почему. Впрочем, официальной версии нет и сейчас.
Кабриолет плавно притормозил на красный свет. Клаус вел аккуратно, словно чувствовал, кто и когда свернет, притормозит или прибавит газу. Хорошо бы такого водителя иметь при себе, только… лучше ему об этом не говорить.
— А… неофициальная? — осторожно спросила Ярослава.
Клаус выдержал паузу, словно нужно было довести слушательницу до какой-то стадии. Обычно так делают в театрах. Вот же выпендрежник.
Кабриолет тронулся. Крампе покосился на напарника и все же подал голос:
— Неофициальная заключается в том… Как вам сказать, просто все найденные в доме Шмидта зеркала были треснувшими. Разумеется, врачи этого не знали. Да и не обратили бы на это внимания. Но… у Стефана хорошие слуги. Нам удалось выяснить, что Зеркалье преступило границу. При этом, скорее всего, выпустило сеть, которая утянула душу Шмидта. Но… не до конца.
— Он был зеркальщиком? — перебила Ярослава.
Клаус ухмыльнулся:
— Если бы. Именно поэтому не сразу поняли, в чем дело. Обычный человек.
— Шмидт жил один? — уточнила она.
Крампе отрицательно покачал головой:
— Нет, с родителями. Собственно, через них мы и выяснили, что никаких зеркальщиков в роду юноши не было. С зеркалами он никогда не баловался. Поэтому сейчас, я бы сказал, сложилась крайне занятная ситуация.
— Угу, — неожиданно мрачно отреагировал Клаус. — Человек может умереть, а герру Крампе ситуация кажется… занятной.
Крампе закатил глаза, всем своим видом показывая, что не готов слушать мораль и нотации. Но что поделать, когда у тебя в напарниках именно этот… Каким бы нехорошим словом его назвать, чтобы все понял, но не решил вышвырнуть из машины. А то… мало ли.
Ярослава вздохнула. Она явно думала о чем-то своем. Либо не слишком хорошо понимала английский Клауса с характерным немецким акцентом. Впрочем… Крампе достал из внутреннего кармана мобильник и открыл почту.