Впадая в забытье, Ран Лавьер слышал голос своей пустоты так ясно, как не слышал живых людей. Она звала его, она угрожала, она манила.
Смирись… Ты проиграл… Все кончено… Калека без дара… Изгнанник без власти… Человек без души… Мужчина без… раяны. Для чего тебе жить?
И, проваливаясь в пропасть, Ран не мог найти ответ. Для чего? Для чего…
…Она стояла там, у берега холодного моря. Соленый ветер играл белыми волосами и трепал подол синего платья. На него она не смотрела, лишь на бушующие, беспокойные воды. Сердце привычно остановилось, стоило ему увидеть Оникс. Он уже привык к этой боли, к остановке дыхания, к мучительной, отчаянной, больной надежде. К желанию и тоске, что всегда шли рука об руку, стоило подумать о ней.
Между граней черных камней раяна казалась цветком – слишком нежным и слишком хрупким для этого сурового мира. И ему хотелось закрыть ее. От холодных соленых брызг, от ветра, от людей. Странная потребность для того, кто причинял ей столько боли. Странная потребность в отношении той, что уничтожила его.
– Оникс.
Она вздрогнула и повернула голову. В синих глазах возникло удивление, а потом… что? Ран всматривался изо всех сил, пытаясь увидеть то чувство, что пришло сразу за неверием. Что было там, на самой глубине синей пропасти? Страх? Ненависть? Или… Или что-то иное, то, что он почти увидел в их последний раз, то, из-за чего цветок на спине раяны стал цветным. То, чему нет названия, потому что у них это слишком сложно, чтобы обозначить одним словом.
Но Оникс отвела взгляд и сделала шаг назад.
– Тебя нет… – ее слова принес ветер, швырнул в лицо аида. – Нет…
Ран очнулся и тяжело втянул воздух, все еще ощущая на губах соль.
– Я есть.
Лавьер открыл глаза, осматривая низкий потолок, крашеное окно и низкий стол. Опустил ноги на пол, осмотрел стежки, которыми была заштопана его рана, хмыкнул. Потом потянулся к штанам, что лежали на лавке, медленно оделся. Он смог слезть с низкой кушетки и, хватаясь за стены, доползти до двери. Толкнуть ее. Холодный морской воздух лизнул лицо бывшего Верховного аида, заросшее густой щетиной. Анакин осуждающе цокнул языком, увидев Рана на пороге, но промолчал. Он знал, что спорить с сумеречным бесполезно, Лавьер все равно сделает по-своему.
– Сколько прошло дней? – Ран медленно повел головой, осматривая тесный дворик, огороженный простой дощатой оградой. Жилище целителя располагалось в стороне от долины, где селились местные жители. Оно стояло почти в лесу, скрытое густыми зарослями колючего можжевельника.
– Семь. Тебе рано вставать.
Лавьер прищурился.
– Мне нужно оружие. Одежда. И лошадь.
– Тебе нужно лечь в постель и не вставать ближайший месяц, – ворчливо отозвался целитель. – Не заставляй меня жалеть о том, что я сделал, Ран.
– Ты сделал бы это в любом случае, – Лавьер приложил ладонь к глазам, всматриваясь в очертания скал. Солнце зашло за тучу, и в наступившей тени стали видны шпили замка. Родовое гнездо рода Лавьеров возвышалось черной громадой с реющим на башне синим флагом.
– Да. Но не заставляй меня жалеть.
– Анакин, мне нужно то, что я сказал. – Ран отвернулся от синих скал. – Ты говорил обо мне?
– Обижаешь, аид.
– Хорошо. Мне надо уходить, ты и сам знаешь. Меня будут искать.
– Тебе нельзя садиться на лошадь, Ран! – целитель возмущенно всплеснул руками. – Это ты тоже знаешь! Тебе нужно время, чтобы срослись твои ребра и внутренности, чтобы затянулись раны! Я влил в тебя силу, чтобы ты смог хотя бы дышать, а ты хочешь сдохнуть? Ты этого хочешь?
– Я сдохну, если останусь здесь, – ровно произнес Лавьер. – Первое, что сделает Ошар, обнаружив мое отсутствие – это направит отряд в Синие Скалы. Не упрямься, старик. И приведи мне лошадь. Я уеду на рассвете.
– Тебе нельзя уезжать! – Старческое лицо Анакина исказилось. – Ты слаб, Ран! Слишком слаб! Тебе нужно время…
– У меня нет времени, – Лавьер жестко посмотрел в блеклые глаза целителя. – Даже если бы я хотел.
– Но…
– Не спорь. Просто сделай, как я сказал.
Аид прислонился спиной к темным доскам лачуги. И слабо улыбнулся.
– Никогда не понимал, почему ты живешь здесь, старик.
– Здесь легче дышится.
– Ты прав, – подумав, отозвался аид. – Легче. А теперь отправляйся за лошадью.
Целитель поджал губы, но все же направился к шаткой калитке. Но, не пройдя трех шагов, обернулся.
– Твоя сила, Ран… что с ней? Ты не исцеляешься. И я не чувствую больше ток дара в тебе. Они… забрали его? Но как? Как это возможно?
– Нельзя забрать дар, Анакин, ты и сам это знаешь, – в голосе Рана Лавьера не проскользнуло ни одно чувство. – Но его можно отдать. Добровольно.
Выцветшие от времени глаза старика расширились в безмолвном ужасе.
– Отдать? Отдать свой дар? – Сказанное не укладывалось в его голове. Дар для мага всегда был ценнее души. Да что там! Он был даже ценнее жизни, он и был жизнью. Никто не отказывался от дара добровольно, это невозможно было даже представить! Ток магии в крови – это бесценно!
И вдруг понимание озарило глаза старика.
– Раяна, – почти прошипел он. – Это все из-за нее, ведь так? Она погубила тебя!
– Замолчи, – приказал аид.
– Всегда знал, что она сделает это, – Анакин сжал слабые руки в кулаки. – Знал. Чувствовал вот здесь, – он поднес ладонь к сердцу. – Как ей это удалось? Как? Зачем ты… Почему она?
Лавьер пожал плечами.
– Небесные любят забавляться смертными, ты ведь знаешь. А теперь иди.
– Ты умрешь, Ран! – запричитал старик. – Умрешь, понимаешь? Твое тело слишком слабо…
Лавьер не отвечал, всматриваясь в горизонт. На исхудавшее лицо набежала тень, и он процедил ругательство. Над шпилем Синих Скал разгоралось зарево пожара, полотнище с белым волком затянуло черным дымом.
– Поздно. Замок горит.
– Что? – не понял целитель. Он вертел головой, пытаясь рассмотреть синие скалы, но старческие глаза были слабы и уже не обладали прежней зоркостью.
– Иди в дом, – коротко отдал приказ Лавьер. – Собери все, что нужно. Продовольствие, целебные отвары, одежду. Живо.
– Что?
– Иди! – рявкнул Лавьер и сам шагнул к двери, сдернул со стены старый арбалет, скривился. Похоже, это оружие не снимали с ржавого гвоздя лет десять. Впрочем, неудивительно, ведь это дом целителя, а не сумеречного. Ран быстро проверил колодку и тетиву, выругался сквозь зубы. Анакин застыл в центре единственной комнате, склонившись над своими склянками.
– Скорее! – поторопил Ран.
– Я не пойду, – проскрежетал старик, поднимая на аида глаза. – Иди один, Ран.
– Живо на выход! – разозлился Лавьер. – Хочешь, чтобы я тащил тебя, целитель? Выметайся. Немедленно!
– Я не пойду, – заупрямился Анакин. – Я уже слишком стар, чтобы убегать.
– Хочешь сдохнуть в муках? – прищурился Ран. – Сумеречные поймут, что я был здесь.
– Это уже неважно.
Целитель махнул рукой, и Лавьер снова выругался.
Топот лошадиных копыт заставил его напрячься и крепче сжать арбалет.
– Сиди здесь, – снова приказал он, понимая, что им