Кафе это Полина любила. Вкусная итальянская кухня, замечательные домашние вина, добросердечное обслуживание, что ещё надо? Ах да, очень вкусное мороженое. Мишка был в восторге. Съел две порции, но по настоятельной просьбе Полины разделил их по времени. Съев первую, сбегал в детскую комнату поиграть и порисовать. А вернувшись с потрясающим рисунком, похожим, вроде как, на пожарную машину, съел вторую. Собственно рисунок этот заставил её отвлечься от чтения увлекательного исторического романа и взглянуть в зал.

На небольшом расстоянии от них, за столиком сидел тот высокий расстроенный молодой человек, тот самый – из трамвая. Он удивлённо и внимательно смотрел прямо на Полину, поймав этот его взгляд, её словно подбросило на стуле, она почувствовала, что неумолимо щёки становятся красными, губы её сложились в маленькую букву «о». Несколько недолгих секунд она не могла оторвать взгляд от него, словно таинственный невидимый магнит, притянул и не отпускал её сейчас. Но магия внезапно закончилась, стоило Полине чуть сместить взгляд и увидеть его девушку. Красавица, удивлённо теребила его за руку, сопровождая это действие милой усмешкой. С такими тягаться невозможно. Сошедшие с гламурных обложек барышни, как казалось Полине, ей были не по зубам. Она уткнулась в экран телефона, на котором даже ещё не закрылся файл текста.

Мишка соскочил со своего стула и снова подлетел к Полине:

– Полин, а мама сколо? И папа?

– Мишань, давай ещё полчасика и пойдём. Подъедем к дому вашему и мама с папой придут, договорились?

– Ладно. Я тогда поиглаю ещё?

– Конечно, беги.

Она снова опустила глаза в экран телефона. Нет, поднимать не буду, решила она. Таких красоток мне не прошибить, плавали, знаем. Чего не хотелось, то случилось – воспоминание встало перед глазами, заслонив экран.

Всё это произошло ещё до знакомства с Сашей. Никита любил держать её у себя на коленях. Парень видный, уверенный в себе, чрезмерно даже. Занимался самбо, потому был крепким и сильным. Работал он ещё простым охранником, когда решил сделать ей предложение. Полина души в нём не чаяла, холила и лелеяла. Впрочем, надо сказать, и он был весьма заботливым и чутким мужем, единственное «но», которое задевало тогда её, что он категорически был против детей. Ладно, думала она, переживём, через годик-два ещё поговорим на эту тему. Через год же Никиту повысили, точнее даже дали возможность прыгнуть по карьерной лестнице. Он стал начальником службы охраны. И последующий год в корне изменил парня. Широкие полномочия, неограниченный кредит доверия руководства и другие мелкие, но весьма приличные по весу права сделали своё дело. Его словно подменили. Сначала недовольство, затем раздражение и негодование на молодую супругу. Придя как-то в изрядном подпитии, с яростным блеском в глазах, накинулся на неё, спасла только ванная комната и опьянение, окончательно сморившее буяна. Закончилось всё историей из анекдота – жена возвращается домой, а там… красотка с длиннющими белыми паклями, такими же длиннющими ногтищами и томными глазами, практически без всего.

Тогда Полина просидела всю ночь на лавочке, стоявшей на детской площадке. Хорошо, что было лето. Слёзы текли неуправляемо, сначала она их вытирала, потом махнула рукой. Лицо её всё было мокрое и даже футболка. Утром она отправилась на работу. Увидев её Жанна Прокофьевна обомлела, потом побелела, схватила за руку и повела, прежде всего в дамский туалет. Там трясла, ругала, умывала и наставляла. Потом привела в кабинет, налила горячего чая, бухнула туда огромную ложку мёда и заставила выпить. При этом, она в присущей только ей манере, приговаривала странные слова и словосочетания, из которых Полина поняла для себя что нечего так убиваться по этим «бип», и все мужики «бип».

Никита потом клялся и божился, что его бес попутал. Но Полина простить этого не смогла.

В ночь на понедельник в сновидениях снова была она. Распущенные тёмно-рыжие волосы, лёгкие веснушки, глаза тёмно-медовые, удивлённые и зовущие. Он пытался дотянуться до неё, дотронуться, но она снова и снова ускользала из руки. Тогда он остановился и просто протянул вперёд открытую ладонь… В этот момент грянул гром любимого архаичного монстра.

– Да, чтоб тебя, – буркнул спросонья Сева, и со всей силы стукнул по будильнику. – Такой сон прервал. И кто тебя просил?

Перекатился на спину и потянулся, ноги повисли в пространстве. Зарядка, душ, завтрак. Одеться. Так, сегодня у нас дресс-код, в управление, как-никак. Выглянул в окно, ого, дождичек! Так придётся зонт брать, для солидности. Не всё же в куртке с капюшоном бегать и сапогах. Мама всегда говорила, что нужно соответствовать месту и времени, в смысле, одежды конечно.

Управление встретило гулом голосов и хаотичной беготней сотрудников. Да-а, подумалось Севе, на объекте пошумнее, но как-то даже, можно сказать, спокойнее. Кабинет Виталика, Сева проигнорировал и нацелился сразу к более высокому начальству. Постучал в дверь:

– Да, заходите.

– Здравствуйте, Сергей Ильич.

– Ого! Вот кого ветром занесло! – распахнул объятия давний знакомый отца. Что скрывать, благодаря отцу у Севы было тоже небольшое преимущество, оно конечно не перекрывало Виталькин вес, но, всё же.

– Да. Я вот к вам решил наведаться.

– И правильно сделал. Слушай, ну ты здоров стал! Я тебя видел, лет двадцать тебе было, а, ну да, после армии. Ты ещё такой саложонок был, а сейчас? Ты погляди! – всё сыпал словами восхищения Сергей Ильич.

– Да, ладно вам, – вдруг засмущался Сева.

– Рассказывай, чего привело или так зашёл?

– Не просто так, вы правы. Я бы хотел поговорить о моём участке. У меня есть кое-какие предложения. Считаю, что наш куратор не вполне… держит руку на пульсе. Плавает в проекте и…

Сергей Ильич напряжённо махнул рукой и прервал Севу:

– Стоп. Можешь мне не рассказывать. Этот гадёныш, – он предостерегающе поднял палец. – Ты этого не слышал. Так вот, Виталий… ни черта не смыслит в строительстве, это я тебе точно говорю. Но заменить его некем. Сейчас у нас в разработке и непосредственном производстве множество проектов, мужики носятся по нескольким объектам сразу. Поверь мне, я бы сам его давно куда-нибудь засунул, да только папашка его в… да, ты и сам знаешь.

– Сергей Ильич, я всё понимаю, папаша, там не папаша, но