Через два года, в 1154 году, Генрих стал королем Англии Генрихом Вторым, Алиенора — королевой, а половина Франции отныне принадлежала Плантагенетам. Вот этот момент нужно держать в голове, чтобы не забыть, когда дело дойдет до Столетней войны. Именно тут «собака порылась». Или, по крайней мере, начала рыть.
В браке с Генрихом Вторым Алиенора Аквитанская родила не то восемь, не то девять детей, из которых в детстве умерли только двое (по сведениям из других источников — трое), остальные благополучно дожили до зрелого возраста. Сравните с двумя детьми за 15 лет первого брака… Алиенора явно была плодовитой и очень здоровой женщиной, что заставляет еще раз задуматься об истинных причинах развода с королем Людовиком Седьмым. Людовик, что очевидно, винил жену в отсутствии сыновей, а жена имела все основания обижаться на отсутствие процесса изготовления этих самых сыновей. Зато новый муж, Генрих Второй, судя по результатам, процесс сей дюже любил и относился к нему ответственно.
Теперь вернемся к королю Генриху. Энергичный, непоседливый, нетерпеливый, он постоянно что-то делал, чем-то занимался, не выносил безделья и покоя, даже ел стоя, чтобы скорее бежать дальше. Рослый, сильный, склонный к вспышкам злобы, он, как уверяют современники, никогда не терял чувства юмора. В гневе он был страшен. По-английски не говорил, пользовался только французским или латынью. Много времени проводил в своих французских владениях, очень любил родную землю и носил одежду по анжуйской моде, за что снискал себе прозвище Короткий Плащ (англичане носили длинные плащи до земли, а анжуйцы — более короткие).
Генрих Второй вступил в жестокое и длительное противостояние с архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом (помните, мы упоминали это имя, когда говорили о невесть куда девшемся ребенке Матильды, рожденном в браке с императором Священной Римской империи. Вполне возможно, что Томас Бекет — единоутробный брат короля). Суть противостояния, длившегося шесть долгих лет, мы описывать здесь не будем, отметим лишь, что коронация считалась привилегией именно Кентербери. Но у Кентербери был давний соперник, Йорк, Вестминстерское аббатство. Да все понятно: власть, владения, влияние… Как обычно. Так вот, чтобы окончательно ущемить Томаса Бекета, Генрих затеял коронацию своего старшего сына Генриха (а я предупреждала, с именами легко не будет), Молодого Короля, и провел эту коронацию архиепископ Йоркский в Вестминстерском аббатстве. Ну, якобы «коронация при жизни отца для обеспечения безопасности династического наследия». Короче, демонстрация отношений и предпочтения. Однако ж поступок был более чем серьезный. Все мы смотрим английские и американские детективы и хорошо знаем слово «прецедент». Есть континентальное право (как у нас и вообще почти всюду), а есть прецедентное, как в Англии, США и в тех странах, которые приняли эту систему (их меньшинство). Так что значение прецедента, особенно в те времена, трудно переоценить. История с Бекетом кончилась трагически — священника зверски и жестоко убили в угоду королю, который вполне прозрачно намекнул, дескать, хорошо бы кто-нибудь избавил монарха от этой постоянной головной боли. Обо всем этом можно прочитать и у Чосера в «Кентерберийских рассказах», и у многих других авторов. Мы же возвращаемся к престолонаследию.
У Генриха Второго и Алиеноры Аквитанской было четверо сыновей. И нужно было решить вопрос не только о том, кто будет следующим королем (с этим-то как раз все просто: старший сын, тем более он уже и коронован «в профилактических целях»), но и о том, кому что достанется. Иными словами, наследство распределить. И если в момент бракосочетания с Алиенорой Генрих создал свою англо-французскую империю, то теперь ее предстояло поделить. Все псу под хвост! Как же разделить, чтобы сохранить единство? Задачка, однако… Дележка состоялась.
Генриху Молодому Королю — Англия, графство Анжу и Нормандия.
Ричарду — герцогство Аквитанское (мамкино приданое).
Джеффри — удачно женился и стал герцогом Бретонским, ему и хватит.
Иоанну (Джону) — ничего. Отсюда и прозвище его — Безземельный.
Опять младшенького обидели.
И даже не подумали, что потом это боком выйдет.
Братья и так-то друг друга ненавидели, поскольку наследство и его дележ никого до добра не доводят, а тут еще Адель (она же Элис, она же Алиса, она же Алэ) Французская нарисовалась. Кто такая? Вы удивитесь, но это дочь французского короля Людовика Седьмого, ага, того, набожного, первого мужа Алиеноры. Он женился второй раз на испанской инфанте Констанции Кастильской, которая родила сначала дочку Маргариту, а потом умерла при родах, произведя на свет вторую дочку, Адель. (Опять бедолага Людовик Седьмой просчитался! И со второй женой только две девочки получились! Ну ничего, Бог троицу любит, вдовый король женился в третий раз, и тут уж ему наконец свезло: родился мальчик, будущий король Филипп Август). Адель сосватали за второго сына Генриха и Алиеноры, Ричарда. Ну и как водится, восьмилетнюю девочку немедля отправили на воспитание ко двору будущего мужа, в Англию. Тут-то папаша Генрих ее и заприметил. И не только заприметил. Дождался, когда она достигнет половой зрелости и далее везде. Все были в курсе. Смотрите фильм «Лев зимой», смотрите спектакль «Аквитанская львица», вам будет интересно. Но вообще-то ничего сверхъестественного в таких браках не было. Например, старшая дочь того же Людовика Седьмого Маргарита была замужем за старшим братом Ричарда, коронованным Генрихом Молодым Королем. Как говорится, все в дом, все в семью, а чужие здесь не ходят.
Но прикиньте, каково было юному Ричарду и его маме королеве Алиеноре! На глазах всего двора король пользует невесту сына! И не просто пользует, а практически присвоил, как вещь: не дает Ричарду жениться на Адели — и хоть тресни. Все тянет и тянет, предлоги разные придумывает, то политикой прикроется, то войной очередной, то еще чем-то. А годы-то идут…
Король Генрих Второй чувствовал себя отлично: приданое Адели (не очень обширные, но стратегически важные земли во Франции на расстоянии всего дня пути от Парижа. Поставь там свои войска — и французский король, считай, у тебя под каблуком) он прикарманил еще в тот момент, когда увозил ее из объятий папочки Людовика в холодную неприветливую Англию. Так что юридически бракосочетание сына с французской принцессой ему было сто лет не нужно. Когда девочке исполнилось 14 лет, Людовик нахмурил брови и спросил: «Когда же дочкина свадьба?» — «Будет!» — весело пообещал Генрих Второй и продолжил