– Она выставляла напоказ их отношения? – уточнил Кирилл.
– Не без того, – согласилась Лида.
– Серёжки эти, – Кирилл положил перед девушкой буковку Е, – не он, случайно, подарил?
– Нет, – Лида помотала головой и даже улыбнулась. – Это она сама себе заказала, когда придумала псевдоним. Она терпеть не могла своё настоящее имя – Галина Белобородько. Е – первая буква её нового имени, а G – в память о старом.
– Может быть, было что-то в прошлом у вашей подруги? – Кирилл помолчал. Лида не отвечала, выпрямилась, как будто собралась внутренне. – Что-то такое, что она могла бы скрывать от окружающих? Но вы, как давняя подруга, были в курсе. Или догадывались о чём-то? – Кирилл опять не дождался ответа. – Женщины чувствуют, если есть какая-то тайна, согласны?
– Нет, – ответила Лида. – Ничего такого я не знаю. – Она встала. Стул с неприятным скрипом отъехал назад. – Тяжело всё это! Можно я поеду? Если вспомню что, сразу позвоню.
– Понимаю. – Кирилл тоже поднялся. – Подпишите вот здесь. И здесь. Карточку мою возьмите.
После ухода Лиды Архаров и Женя некоторое время сидели молча.
– Ты, конечно, заметил, – тихо произнесла Холодивкер.
– Угу, – согласился Кирилл. – Не просто не захотела говорить, а даже, по-моему, испугалась вопроса. – Он достал телефон, набил текст, отправил.
– Что-то Инга на связь не выходит, – сказала Женя, проверяя свой.
– А она бы мне сейчас не помешала. Вот совсем бы не помешала – редкий случай. – Он встал, потянулся. – Проводишь?
Они вышли в коридор и не сразу поняли, что за куль лежит на лавке. Это, завернувшись в необъятное пальто, тихо посапывала всеми забытая Вера Ивановна.
Глава 2
– Кать, я на улицу. До посадки ещё час.
– Всё с тобой ясно – понеслась риал лайф. Сигаретку, да? – Катька взяла назидательный тон. Она уютно раскинулась на жёстких креслах зала ожидания, положив ноги на чемодан, будто сидела в шезлонге у бассейна.
– Тебе же лучше – я как покурю, добрая становлюсь.
– А твои лёгкие что по этому поводу думают? – Катя старательно наматывала на ухо длинную прядь. Ухо загибалось, прядь срывалась, приходилось начинать заново. – Ладно, иди. Я пока сеть поищу.
Их неделя на Кипре закончилась. Здешний апрель оказался как московский июнь – свежая трава, ещё прохладные тени утром и дни, залитые мягким солнцем. Инга, как и её отец, быстро выгорела до медной рыжины, покрылась веснушками и стала похожа на поджарого ирландского сеттера. Катя же, кровью в бабушку, превратилась в тёмно-медовую статуэтку.
– Мам, стой! – Катя закрыла крышку планшета. – Мы же никому сувениров не купили!
– Да кому они нужны? – Инга крутила в руках пачку сигарет. – Их потом не знаешь куда девать. Не выдумывай.
– Бабушка обидится, – Катя помедлила, – и папа.
– И что, ты им розовое масло купишь? Или магнитик с Афродитой? – поинтересовалась Инга. – Жди меня здесь. – И устремилась к выходу.
Аэропорт был полон людьми в камуфляже – пятнистые штаны цвета сухой земли, куртки с высокими карманами, тяжёлые шнурованные ботинки. Она шла к дверям, всё плотнее увязая в толпе; военные были на голову выше, она несколько раз больно ударилась о чьё-то каменное плечо.
Они с Катей не заглядывали в Интернет с неделю, вайфай отеля тянул слабо и не тревожил постояльцев новостями из шумного мира. Гаджеты иногда без предупреждения улавливали неизвестную сеть и начинали попискивать, выплёскивая обрывки информации, будто сигналы далёких кораблей: «боевики сбили военный самолёт в Сирии…», «население горячо поддержало санкционные мероприятия в области…», «два школьника, вооружённые ножами, ворвались в здание…». Мир атаковал и бурлил. А их окружала абсолютная бестревожная красота.
Инга вышла на улицу. Ветер, бывший с утра ласковым ребёнком, вдруг больно плюнул ей в лицо горстью иголок.
«Из Африки к нам приходит не только тепло, но и песчаные бури». Так было в путеводителе? Только не это, нам же лететь!
Телефон, весь отпуск служивший ей исключительно камерой, вдруг заголосил бесконечной рваной трелью. Сообщения посыпались одно за другим.
«Инга, папа не находит себе места. Разве можно так пропадать? Это бесчеловечно с твоей стороны, у него же сердце».
Узнаю маму! Ей легче упрекнуть, чем признаться, что волнуется. А у папы действительно сердце.
«Завтра всё в силе? Вечерком у тебя. Соскучился», – от Марата. Улыбнулась, набрала ответ: «Я тоже. Очень».
Два последних сообщения были от Архарова: «Инга. Срочно. Нужен твой «дар». Подробности в почту».
А вот это серьёзно – Кирилл впервые назвал мою способность «даром». Раньше только троллил: «Аберрации радужного сознания, выдумки беспокойной интуиции». Как он говорил: «Для расследования дела любой сложности достаточно наблюдать и логически мыслить»? Смотри-ка, а тут мой «дар» ему понадобился.
Через минуту от него пришло ещё одно: «Очень жду».
Набрала ответ таким же телеграфным стилем: «Вылетаем. Позвоню».
Она поняла, что соскучилась не только по Марату, но и по Жене Холодивкер, по Кириллу, по московскому ритму, постоянной беготне и делам. По дому. Москва стремительно наваливалась. Инга загрузила почту, одновременно пытаясь прикурить, – огонь сразу потухал от порывов ветра. Крутящиеся двери грохотали рядом, проглатывая одного за другим людей в камуфляже.
– Сигареткой можно у вас разжиться? – Он подошёл близко и закрыл собой ветер, неожиданно заговорив по-русски.
– У меня с ментолом.
– То, что надо. Я с ментолом люблю, но покупать не в кассу. – Он был коротко острижен, с широкой, какой-то простецкой мальчишеской улыбкой. – А тут смотрю – дамочка курит. Виктор. – Он протянул ей широкую руку. – Спасибо.
– Инга. На здоровье. А это все ваши? Слёт охотников? Куда такие пёстренькие летите?
– Мы не пёстренькие, мы – невидимые. – Он жадно затянулся, повернулся другим боком. Инга увидела, что ухо у него искалечено, половины не хватает. – Нас как бы нет.
Фразы обрывистые, жёсткие. Искрят фиолетовым, будто наэлектризованы агрессией. Хотя он держится приветливо, улыбается. Что это всё-таки за форма на нём? Почему он тут? Кто все эти – остальные?
– А, вот как! Значит, я сейчас сама с собой разговариваю?
Он хохотнул.
Ветер ударил в спину резкой пыльной волной, отскочил от стены и закрутил пылинки в спираль.
– Ничего так погодка, курорт называется.
– Ещё по одной, пока не унесло, как Гудвина? – Инга достала пачку.
– Эх, попадёшь к вам в дом! Давайте уж! – и потянулся к ней.
Вихрь сильным рывком ударил в рекламный щит над их головой, по стеклу разбежались мелкие трещины. Ещё один порыв – опору со скрежетом повело. Первый осколок острым клином разрезал рукав её куртки, другой – иглой прошил его ладонь.
– Пригнись! – Виктор отбросил Ингу к стене, сам же развернулся навстречу ветру, выставив пробитую руку вверх. На место, где они были секунду назад, один за другим ножами гильотины падали куски стекла.
– Неслабо на триплексе сэкономили. – Его лицо и голос оставались спокойными, будто ничего не произошло. – Не выйдет ещё по одной.
– Нас чуть не убило! – В руках Инги дрожала