– Герр Маннелиг, герр Маннелиг, женись на мне! Тебя одарю я щедро, не отпущу, пока не дашь мне ответ! Скажешь «да» или «нет»!
Николь вздрогнула от неожиданности. Кто-то продирался сквозь густые заросли, громко и фальшиво напевая известную шведскую балладу. Очень громко и очень фальшиво.
– Герр Маннелиг, герр Маннелиг, женись на мне! Тебя одарю я щедро! – надрывался невидимый певец, и вот на дорожку вывалился растрепанный долговязый мужчина в замызганном темно-синем комбинезоне с заткнутыми за пояс резиновыми перчатками веселого оранжевого цвета. Садовник замолк, увидев замершую в нерешительности слушательницу, и всплеснул руками:
– Вот незадача! Я думал, что здесь нет никого, кроме Вилле и Халле!
– Вилле и Халле? – переспросила Николь и тут же пожалела об этом. Садовник Нильс Йохансон был не из тех людей, с которыми стоило вступать в диалог по причине не столько их многословности, сколько совершенной алогичности мышления. К примеру, Йохансон искреннее верил в существование садовых гномов, разговаривал с ними, подкармливал и периодически забегал в Академию, чтобы всем о них рассказать. Разговаривал он всегда громко, скорее даже кричал, не вылезал из грязного поношенного комбинезона и мыл голову максимум раз в две недели, при этом его бледно-рыжие волосы всегда были одинаково взлохмачены, будто причесывался он теми же граблями, которыми убирал опавшую листву. Впрочем, при всех этих несомненных странностях садовником Нильс, похоже, был отменным, потому как содержал огромное пространство сада и парка в почти идеальном порядке, и никто никогда не видел, чтоб ему кто-нибудь помогал. Разве что только его садовые гномики.
– Это мои друзья, – с готовностью сообщил швед и немного кокетливо пригладил сальные волосы. – Хотите, я вас с ними познакомлю?
– Нет, спасибо, – отпрянула девушка. – Может, в другой раз.
Йохансон к чему-то прислушался:
– Еще кто-то? В такую рань! – Садовник смешно задрал голову. – Восточная тропинка, метрах в десяти от пруда с карпами. Высокий сильный мужчина, судя по шагам.
Николь пораженно выдохнула:
– Вы его слышите?! Это же так далеко!
– Там живет Олле, он нашептал мне, – расплылся он в улыбке. – Идет неуверенно, споткнулся. Новенький? Эй, фройляйн, вы куда?
Николь побежала в восточную часть сада, уверенная, что там найдет Генри Макалистера.
– Фею не разбудите!
Ода махнула рукой на бегу.
Дорожка, вымощенная светлым камнем, привела ее к аккуратному прудику с зелеными листами лотосов, покачивающихся на воде. На противоположном берегу располагалась круглая деревянная беседка с остроконечной крышей.
Макалистер стоял спиной к девушке, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на беседку. Проследив за его взглядом, Ода поняла, про какую «фею» говорил садовник.
– Мистер Макалистер, – позвала она.
Получилось несколько громче, чем девушка рассчитывала, и задремавший в беседке Кимура Сората сонно заморгал, поднимая голову. Генри, казалось, обрадовался Николь:
– Мисс Ода, вы что-то вспомнили?
Вместо ответа она, косясь на приглаживающего волосы Кимуру, который вроде бы пока их не замечал, протянула мужчине свою книгу. Генри взял подарок и удивленно повертел в руках.
– Я плохо читаю по-японски, мисс Ода. И стихи не слишком люблю. Но спасибо, мне приятно ваше отношение.
Николь вспыхнула до корней волос. Захотелось громко обозвать наглого шотландца дураком и убежать, но даже в таком смущенном состоянии девушка понимала, как глупо сама при этом будет выглядеть. Как влюбленная школьница, бегающая за преподавателем.
– Мисс Ода? – Генри окрикнул девушку, но она уже скрылась за деревьями.
Ближе к вечеру Николь с ужасающей ясностью поняла, какую глупость совершила, и самое страшное заключалось в том, что пути назад не было. Ровно в полночь Генри придет в библиотеку и будет ждать ее. Николь взвыла и с головой накрылась одеялом, но даже это не смогло прогнать из головы дурацкую мысль о том, как он будет выглядеть, во что будет одет, какими словами встретит ее. Девушка сбросила одеяло на пол, перекатилась на живот и зарылась носом в подушку. Рядом на тумбочке безжалостно тикал большой розовый будильник – подарок родителей на прошлый день рождения. Оставалось еще два часа до приведения приговора в исполнение. Обняв плюшевого зайца, Николь прикрыла глаза и не заметила, как задремала.
Без четверти двенадцать Николь села на постели и круглыми от волнения глазами уставилась на циферблат. На ней все еще была ночная сорочка с кружевами по подолу и теплые носки. Ода молнией метнулась к шкафу и принялась вытряхивать оттуда вещи. Потом резко остановилась, рассердившись на себя.
– Это же не свидание, в конце концов, – строго напомнила она себе, украдкой бросив взгляд в зеркало. Из длинной неопрятной косы торчали волосинки, щека, к которой она прижимала ладонь во сне, все еще была красной. Юлия бы отвесила подруге подзатыльник за такой вид.
Николь взяла себя в руки, быстро переоделась в темные джинсы и водолазку и осторожно выглянула за дверь. В коридоре горел приглушенный свет. Девушка мышкой скользнула за угол, тихонько спустилась по лестнице и немного успокоилась только когда покинула крыло общежития и попала в основное здание. Здесь точно никого не должно быть в такой час. Проходя мимо лестницы на второй этаж, Ода услышала посторонний звук. Притаившись в тени, прислушалась. Звук повторился.
Кто-то шаркающими шагами передвигался по буфету.
Николь боялась даже вздохнуть. Шаги приблизились, из арки буфета показалась невысокая фигура и направилась в сторону холла. Как раз туда, куда нужно было самой Николь. Удивительно, но любопытство оказалось сильнее страха быть пойманной на месте преступления, и она, крадучись, пошла следом.
– Мистер Кимура?
Голос принадлежал Макалистеру, но его самого Николь видеть не могла, однако воображение уже нарисовало высокую подтянутую фигуру, короткие рыжие волосы и теплую, всегда будто бы немного извиняющуюся улыбку, впрочем, едва ли сейчас мужчина улыбался.
– Доброй ночи, Макалистер-сан, – спокойно поприветствовал его шеф-повар. – У вас плохой сон?
– Плохой сон? Не вполне понимаю…
– Мучают кошмары? Почему в такой час вы не в постели?
Николь придвинулась ближе и аккуратно выглянула из-за косяка. Посреди холла друг против друга стояли Кимура и Макалистер, и отчего-то девушке померещилось, как над ними сгущается атмосфера.
– Не знаю, на что вы намекаете, мистер Кимура. Мне незачем бояться кошмаров, моя совесть чиста.
Сората оперся на здоровую ногу, сместившись чуть влево, открывая обзор на напряженно вытянувшегося Генри.
– Аналогично. А