Пройдя метров двадцать от круглосуточного магазина, я направилась в сторону темной части улицы, откуда раздавались крики и музыка. Пока я шла, мои глаза выискивали подходящий объект. Впрочем, долго искать его не пришлось, тут все подходящие. Я увидела высокого чернокожего парня, который стоял, прислонившись к стене на противоположной стороне улицы. Он был одет в рваную майку и джинсы, которые были ему велики на несколько размеров. Я замедлила шаг и включила музыку на телефоне. Ну давай же, парень, не тормози, смотри, какая рыбка проплывает мимо в вашем болоте.
И он, словно услышав мой призыв, тут же направился за мной вразвалку, как только и можно ходить в таких штанах. Я включила на телефоне переднюю камеру и чуть высунула его из-под локтя, чтобы видеть своего преследователя на экране. Хотела убедиться в том, что он следует за мной по пятам, и понемногу ускоряла шаг. Он не отставал. Когда я свернула в заднюю аллею, заставленную баками с мусором, только луна освещала мне путь. Тогда я убрала телефон в сумку и достала из нее баллончик с лаком для волос и бензиновую зажигалку. Судя по звуку, он ускорился и уже был готов нагнать меня.
– Эй ты! – крикнул он с чудовищным акцентом, как и подобает в гетто.
Я не отвечала.
– Эй ты, сука, куда прешь? – он уже перешел на бег. – Стой ты, сука, или я порежу твою задницу.
Ровно за секунду до того, как его рука должна была вцепиться мне в шею или двинуть меня по затылку, я щелкнула зажигалкой и развернулась на сто восемьдесят градусов. И тут же направила ему в лицо струю лака, вспыхнувшего как огнеметная струя. Он даже не успел среагировать или выбить у меня из рук баллончик. Он закрыл лицо руками, попытался увернуться, но я забежала сбоку и продолжала жечь ему лицо, руки, голову, плечи. И вот этот сладостный момент настал. Он завизжал словно маленькая девочка, у которой умер котенок.
Уловив момент, когда он начал меня умолять остановиться, называя при этом сукой и никак иначе, я отбросила баллончик, достала из сумки секатор и со всей силы огребла им его по голове. Мне даже удалось рассечь его лысину. Запах, исходивший от его подгоревшей кожи, вызывал тошноту и отвращение.
Подобравшись острием секатора к его пальцам, я произнесла:
– Что, придурок, хотел изнасиловать меня?
– Ты, сука психованная! – прокричал он.
– Скоро все закончится, – сказала я и со всей силы сжала ручки секатора.
Его мизинец и безымянный палец без труда отрезало, и они упали на землю, а из того места, откуда они раньше росли, струей брызнула кровь, залив черный асфальт.
– Нравится? – прошипела я. – Такое ты, наверное, и сам с девушками делал?
– Я твою задницу порежу, сука! – не переставал орать парень.
– Заткнись! – меня хоть и радовал его крик, но начала болеть голова. Поэтому следующим местом поражения стала щека. Я добралась лезвием до рта и резко разорвала сначала правую щеку, а затем левую. Он вдруг стал похож на питбуля с окровавленным ртом.
Не знаю, как так случилось, может, я отвлеклась на это зрелище, может быть, у него от боли зашкалил адреналин, но он вдруг подсек меня под ноги и свалил на землю. А затем вскочил на четвереньки. Навалившись, он дважды ударил меня по лицу кулаком, не слишком сильно, сильно у него уже не получилось. Но я вдруг так возбудилась, что чуть не получила один из самых мощных оргазмов в жизни. Вцепившись одной рукой в свои порванные щеки, другой он принялся меня душить. И тогда, вдруг опомнившись и осознав, что он просто может меня убить, я изо всех сил вцепилась ногтями в его глаза. Я с неожиданной легкостью продавила их, услышав при этом звук, напоминавший чавканье при поедании нектарина.
Такой боли он уже вынести не смог. Его руки отпустили мою шею, и он уже с воем скатился с меня на землю. Пора с ним заканчивать. Я поднялась с земли, снова взяла в руки секатор, подошла вплотную к нему, нависла сверху.
– Знаешь, – произнесла я, облизывая кровь, текущую из губы, – мне даже понравилось, что ты меня ударил. Я бы тебя за это сама изнасиловала, если бы было время и желание. Но дело в том, что ты чертов ублюдок, от которого в этом мире всем плохо. Ты насильник. Ты кусок дерьма на этой планете. Таким, как ты, тут не место.
– Сука бефеная, я тебя порву, сука, – из-за порезанных щек было сложно разобрать, что он говорит, но смысл мне удалось уловить. И какая вообще разница, что он там говорит?
Дальше я просто приставила два длинных лезвия секатора к горлу истекающего кровью парня и ловким движением сомкнула ручки гигантских ножниц. Все, больше он ничего не сказал. Да и не смог бы, потому что его голова наполовину отделилась от шеи, а из разреза фонтаном брызнула кровь – я едва успела увернуться. Кажется, успела. Он лежал на спине, открывая рот словно рыба, и все, что я слышала, так это отвратительный булькающий хрип. И потом он начал затихать.
Вот и все. Мир стал чуточку лучше, как мне кажется. Никаких детей, уверена, у него нет. А если и есть, такой папаша им только мешал жить, избивал их или вообще насиловал. Но вот появилась я, такая добрая фея со слегка психопатическими и насильственными отклонениями, взмахнула волшебной палочкой, то есть садовыми ножницами, и очистила этот мир от грязи вроде него. Пожалуй, пора садиться в свою карету и уносить ноги прочь, пока не стукнет полночь и не приедет полиция. Или какой-то торчок не заглянет сюда с дозой крэка и не зарежет уже меня. Но только я успела порадоваться тому, что я так ловко и незаметно все провернула, как метрах в ста пятидесяти от меня я снова увидела Мерфи. Довольно ухмыльнувшись, он поднял большой палец в знак одобрения и неспешно, насвистывая себе под нос «Galway Girl», скрылся из вида