Он сглотнул. Его кадык дернулся. Злость свою он держал на поводке. Но у меня закралась мысль, что явился он с определенной целью и явно не спросить за свои грязные штаны.
К слову, от него так жутко несло тиной. Стоять рядом и не кривиться от запаха становилось все сложнее.
— Вымыться бы тебе, ящер, — я не смогла скрыть брезгливость.
— Генерал армии драконов Вегарт Вагни, — процедил он, не без доли высокомерия в голосе.
— Вегарт Бессердечный? — признаться я удивилась, совсем не так я представляла себе этого жестокого мужчину. — Ну теперь много становится понятным. Наслышана. И нет, не испытываю радости от знакомства. Если бы прошел мимо моей калитки, даже «спасибо» бы в спину выкрикнула.
Изморозь на стенах стремительно разрасталась.
На заднем дворе пел топор в руках брата.
— Уважения прибавь, женщина, — процедил дракон.
— И не подумаю, — я покачала головой, — но скажу честно — жалею, что не послала тебя в трясину поглубже.
Его взгляд стал совсем страшным. И между тем я отчетливо понимала — не тронет. Потому как баба. Об этом мужчине ходили жуткие истории. Он перевертышей Бирна живьем в землю закапывал. Резал их как свиней, развешивая требуху по кустам, тем самым отводя беду от нас.
Я засмеялась. Наверное, ужас прошлого в очередной раз дал о себе знать. Смотрела в ледяные глаза генерала и не могла заставить себя замолчать.
— Ты что, дракон, действительно поверил, что вам нужную дорогу указали? — меня мелко трясло. — Там же от воды воняет похлеще, чем от тебя сейчас.
Он цокнул и опустил взгляд в пол. Стыд за свою легковерность? Да неужели?!
— А сюда пришёл мне голову с плеч снять или заставить постирать твои вещи? Мне так, просто узнать, стоит ли сейчас оскал тебе демонстрировать, или не стоит?
— Тебе что действительно смешно, женщина? — Он недовольно раздувал ноздри. — Нет, пришел я к вам жить.
Мой смех резко оборвался. Что? Я подняла голову и не могла сообразить: это он так шутит или нет.
Со двора до нас донеслись голоса. Амма вернулась. А с ней еще кто-то. Юниль громко недовольно заверещала, и в окне появилась наша ведьма с тем самым молодым драконом, который грозился моей егозе курами.
— Это шутка?! — я не могла поверить в происходящее. — Вы что дом лучше не нашли?
— Ваш один из самых больших. Есть баня, — в голосе генерала появилась циничная издевочка. — Она и стала определяющей. А когда я вошел и увидел хозяйку, так сразу понял — вот она-то и будет шоркать мои сапоги.
— Сам пошоркаешь, — зарычала я. — Еще не хватало, чтобы я к вещам чужого мужика прикасалась. Да у нас дом разваливается! Крыша дырявая. Что вы здесь забыли оба?
Теперь пришла его очередь тихо глумливо смеяться. Надо мною. Вот же змей чешуйчатый и не прогонишь его. Не уйдет.
— Сам отсюда сбежишь, — выдавила из себя. — Учти, тебе здесь не рады.
— Волчица, тебе лучше мне понравиться. Хотя вряд ли это возможно. Я плохо переношу ваше племя…
— Так и иди с миром, мил человек. Тебе показать, где калитка или найдешь сам?
— Не хами, — процедил он.
Дверь открылась. Вошла Амма и опасливо покосилась в мою сторону. Мне в этот момент так много хотелось ей сказать. Уж я точно знала, кто расстарался перед драконами, расписывая наши сомнительные хоромы и баню. Видимо, решила загладить проказу Юниль и Руни гостеприимством.
— Брат их видел? — прошипела, глядя на молоденького улыбающегося дракона.
Его, кажется, все происходящее забавляло.
— Грета, вы отправили этих замечательных воинов на болото, я должна была как-то исправить нашу неучтивость.
— А что у нас в округе болот мало? Так исправила бы, заслав в трясину непролазную. Ведьма же, тебе несложно.
С грохотом положив на стол скалку, я отправилась на выход.
— И убери лед со стен, дракон, — рявкнула белобрысой ящерице, не оборачиваясь. — Здесь ребенок живет, нечего дом выстуживать. Не в гостях, так что милости не просим.
Хлопнув дверью, я отправилась в сторону столь же недовольных Руни и Юниль. Им тоже самоуправство Аммы по вкусу не пришлось.
Зачем нам чужаки в доме? Особенно столь высоких чинов. Что для генерала избы покрепче не сыскалось? Слабо верится.
Змеюка ледяная. Ничего, я его отсюда быстро изживу. Подавится моим радушием. Убежит туда, где ему в глазки ледяные с придыханием заглядывать станут.
Я не понимала, отчего этот мужчина так сильно меня раздражал. И не только меня, волчица так же фыркала в его сторону.
Нахмурившись, я наблюдала, как за забором туда-сюда бегают воины, устраиваясь на жилье. Зло брало! Жили ведь нормально. Тихо. Спокойно. Все друг друга знали. И нестрашно было затемно за калитку выйти.
А теперь что?
Кто все эти мужчины? Что у них там на уме?
А если за брагу хмельную возьмутся? А у меня брат с горячей кровью. Заденут его, так и в драку полезет.
Ладони сжимались в кулаки. Да я в каждой драконьей роже сейчас прямую угрозу для своей маленькой семьи видела.
— Мам, — Юниль вцепилась в мое запястье, — они плохие, да?
Услышав ее вопрос, ощутила такое смятение в душе.
— Я не знаю, моя хорошая. Они чужаки. Иной нам расы и ненавидят перевертышей таких как я и Руни. Ведьмы для них слабый вид, не имеющий второго лица. Даже хуже, чем маги.
— Почему хуже, мам?
Она такими большими глазами смотрела сейчас на меня, что хотелось соврать. Ответить что-нибудь приятное. Но… Нельзя. Она должна ясно видеть этот мир, а не через цветные стеклышки.
— Потому что маги способны управлять стихиями. Им также подвластны и свет, и тьма. А ведьмы и ведуны — целители, реже могут повелевать животными или растениями. Но это очень редкие дары, чтобы брать их в расчет. Вот поэтому ведьм драконы приравнивают к простому люду.
Руни тихо зарычал, явно поддерживая меня. Ему тоже происходящее не нравилось. Он считал себя главой нашей семьи, коим, если по-честному, и являлся как единственный мужчина. А теперь ему в своем доме терпеть пришлых. Да еще и тех, кто тебя за грязь считает.
Этот генерал ведь даже не скрывает презрительного отношения к волкам. А Руни — яркий представитель своего племени, хоть и полукровка. Его зверь посильнее моего будет уже сейчас. Из трех сыновей ханыма именно он являлся сильнейшим, и я в этом не сомневалась. Останься Долон в живых, Руни бы удавил или Гасми, или Бирн. Они бы быстро рассмотрели в подрастающем парнишке прямую угрозу.
Так что все, что случилось — к лучшему. Каждый из нас обрел больше, чем потерял. Даже малышка Юниль. Ее мама была обречена из-за родов. Но со смертью ханыма моя девочка получила и новую маму, и дядю, и бабушку. А