– С этой работой я не знаком, – признался Клок-Зандер. На уровне подсознания Хелена уловила неприязнь. – Впрочем, доктор рекомендует проявлять осторожность при выборе литературы.
– Вам обязательно следует это прочесть, – возразил Лейтц очень дружелюбно. – Он наполнил жизнь страстной женщины тремя сильными мотивами, так сам Генрих Манн писал в газете «Цайт»: свободой, искусством и любовью.
– Звучит неплохо, – подытожил Бахмайер. – Вы согласны, госпожа Ротман?
Хелена, которая ввиду деликатной темы разговора сидела молча, опустила голову. Лейтц заметил ее стеснение и поспешил ей на помощь:
– Вы же читали «Будденброков», не так ли, госпожа Ротман?
Хелена с благодарностью посмотрела на Лейтца.
– Мой муж приобрел это произведение. Но я, к сожалению, так и не прочла его.
– Это определенно произведение века. У вас еще уйма времени, чтобы предаться чтению, – непринужденно заметил Лейтц.
– Насколько я знаю, – продолжил господин Клок-Зандер, – Генрих Манн довольно легкомысленный.
– Романы он крутит, – вмешался Бахмайер, – и немало. Но помилуйте, он же писатель, деятель искусства, у них же другие взгляды.
– Именно будучи деятелем искусства, ему следовало бы быть примером! – возразил Клок-Зандер.
Его жена кивнула.
Бахмайер тихо рассмеялся.
– Говорят, он сейчас в Миттербаде[7], этот Генрих Манн. Я недавно слышал об этом на озере. Вместе с художницей… Ах, ее имя выпало у меня из головы… что-то типа Пройсен… – Он потер бороду.
– Гермиона Пройшен, – напомнил ему Лейтц.
– Точно! Так ее зовут, – сказал Бахмайер.
– Такая же безнравственная дама, – презрительно фыркнул Клок-Зандер.
Хелена не вступала в разговор, но в глубине души ей было очень любопытно. Романов в этом санатории, конечно же, хватало, «ночные мероприятия», казалось, были частью здешней терапии. Возмущение Клок-Зандера казалось необоснованным, и она подозревала, что этот благопристойный господин с удовольствием присоединился бы к всеобщей безнравственности – не будь рядом его жены.
Госпожа Клок-Зандер осуждающе покачала головой. Ее муж начал говорить с возмущением:
– Это все дамы полусвета, те, которые вскружили голову Генриху Манну!
Его жена уязвленно посмотрела на него.
– А вам откуда это известно? – с чувством собственного превосходства спросил Бахмайер.
– Это известно каждому, – кивнул Клок-Зандер.
Лейтц посчитал, что самое время сменить тему разговора:
– «Вин Санто» не зря носит свое имя. Что касается меня, то вино действительно способствует выздоровлению. Оно хранится в каштановых бочках и прессуется к Рождеству.
– Какой сорт винограда? – спросил Бахмайер.
– «Треббиано» и «мальвазия».
И пока разговор снова шел о безобидных вещах, Хелена раздумывала над тремя мотивами, которые Генрих Манн, по всей вероятности, и положил в основу своего романа: свобода, искусство и любовь. Именно эти вещи, как правило, и запрещались таким женщинам, как она. Не только их тела вынуждены были тесниться в корсетах – все их естество вынуждено было соответствовать жестким общественным нормам, которые никогда не ставились под сомнение. И Хелена, которая внешне все еще старалась сохранить свое целомудрие, ощущала внутри нарастающее волнующее восхищение этим абсолютно новым для нее миром.
Глава 9
Шоколадная фабрика «Ротман» в Штутгарте, несколько дней спустя
Виктор платком вытер пот со лба, положил его обратно в карман брюк и взял на плечи один из тяжелых мешков с сахаром, в огромном количестве хранившихся на складе. Он обошел несколько недавно доставленных бочек и ящиков с похожим содержимым, прежде чем войти в расположенные в нескольких метрах помещения рафинадного завода, относящегося к фабрике.
Удушающий жар ударил в лицо, когда он принес свой кристаллический груз к одному из больших наполненных водой красных котлов и высыпал его туда. Влажный клейкий пар заставил его опять покрыться потом. Ему еще предстояло несколько часов тяжелого труда, потому что если он сейчас не перенесет мешки к котлам, то ему придется носить уваренный сахарный раствор на выпаривание. Не менее утомительно было поднимать вверх по лестнице в еще более душное помещение тяжелые металлические ящики, чтобы их содержимое могло превратиться в полужидкую коричневатую массу, которая впоследствии в центрифуге поменяет свой цвет на белоснежный.
Это была тяжелая работа, а зарплата была все же средней. Несмотря на это, он с честью выполнял свой каторжный труд. Если это было место, с которого начиналось его будущее, то так и должно было быть.
Виктор делал больше, чем другие работники. И он использовал любую возможность, чтобы получить знания, познать процессы рафинирования и изучить оборудование. Он знал, где какой инструмент находится и кто за что отвечает. Между тем его все чаще привлекали, если нужно было что-то починить. Его технические идеи всегда находили отклик, они проверялись и частично воплощались в жизнь. Постепенно, пусть и маленькими шажками, но он становился незаменимым.
– Райнбергер! – Один из старших работников подошел к нему, активно жестикулируя. – Райнбергер, тебя вызывают в контору. Срочно!
Виктор в недоумении посмотрел на мужчину.
– Я тоже не знаю, что они от тебя хотят, – сказал работник и указал ему на дверь, ведущую к лестнице. – Просто иди.
Виктор бросил в угол пустой мешок, провел рукой по влажным волосам и поправил подтяжки.
Старший работник рассмеялся:
– Тебе не нужно прихорашиваться, там одни мужчины.
– Но штанам я все равно не дам упасть, – смеясь, ответил Виктор и пошел к двери.
По пути от промышленных залов к конторе, который проходил через торговые залы и главное здание, Виктора сопровождал знакомый шум: шипение в пароотводных и охлаждающих трубах, треск подъемников, жужжание ременно-приводных передач и шум котельного помещения с его огромной вытяжной трубой. Повсюду ощущалась тонкая вибрация и сила, с которой паровые машины вырабатывали необходимую для производственных процессов энергию.
«А что, если привести все в движение с помощью электричества?» – подумал он, войдя через боковую дверь в главное здание и поднимаясь по ступенькам на второй этаж. Собственно говоря, его очень удивлял тот факт, что Ротман, в отличие от многих других предпринимателей Штутгарта, еще не инвестировал средства в эту технологию. Электрификация безудержно развивалась, завоевывала не только фабрики, но и жилые помещения. По крайней мере, в зажиточных семьях лампочки заменили газовое освещение и керосиновые лампы. По мнению Виктора, это была основа будущего развития, и каждый дальновидный предприниматель должен был бы учитывать этот факт.
Он все больше сожалел о том, что не сделал карьеру инженера. Еще маленьким мальчиком он увлекался станками и механикой. Ему не составляло особого труда разобраться в сложной структуре и усовершенствовать ее. Техническая деятельность была его стремлением, но вместо этого он по приказу отца пошел учиться в военную академию и там пробивал себе дорогу. Во всяком случае, до дня той самой дуэли, от которой он не отказался и печальный исход которой и привел его за решетку.
Виктор отбросил эти мысли. Прошлое никому не под силу изменить. Намного важнее смотреть в будущее.
Тем временем он уже подошел к двери конторы. Он собрался, выпрямил плечи и