Лена посмотрела на меня так, будто я попросил ее наколдовать из воздуха ратушу. Но когда мы вернулись в сарай, она отвела Биргитту на чердак и дала ей простыню и краски Крёлле, уж не знаю, где добытые.
– You can paint the sail[12], – объяснила она. – Трилле, подай мне молоток.
Хотя Биргитта рисовала на чердаке, а мы работали внизу, за этот день мы многое о ней узнали. Папа у нее – писатель, и он будет целый год писать. А мама – архитектор, но хочет некоторое время позаниматься чем-нибудь другим. Они давно мечтали пожить в Норвегии на маленьком хуторе. У Биргитты есть два старших брата, они гимназисты. И вернутся в Голландию, когда начнется школьный год.
Слух о девочке из Голландии разнесся по нашей бухте со скоростью ветра, и когда мы в полдень пришли домой перекусить, в кухню косяком пошел народ. Зашла Ильва купить яиц; Минда с Магнусом, которым нынче, как известно, все глубоко фиолетово, долго по очереди искали что-то в шкафу. Мама поставила на стол шоколадную пасту, хотя была не суббота.
Потихоньку я совсем раздулся от гордости: приманил-то Биргитту я!
– Хей-хо-хо! – в конце концов сказала Лена и кивнула в сторону сарая.
Последние гвозди мы забивали уже на камнях. Биргитта грелась на солнышке и смотрела на нас. Небось думает, что мы совсем ку-ку: в таком солидном возрасте с плотом возимся…
Обычно я попадаю по гвоздю, но сегодня два раза съездил молотком себя по пальцу. Счастье, что мне удалось сохранить лицо и не вскрикнуть.
Когда мы все достроили, Биргитта притащила парус и развернула его. Мы с Леной онемели просто. Она нарисовала небо, море и солнце – и на их фоне меня с Леной в виде настоящих морских разбойников. Я первый раз видел, чтобы кто-нибудь моего возраста так потрясающе рисовал.
– Вау! – сказал я. – Фантастика!
Я развел руками и оглянулся на Лену. Она ловила ртом воздух, как рыба на суше. Но потом привела лицо в порядок и деловито спросила:
– Водой не размоет?
Первый спуск на воду
– Скоро обедать позовут, – с досадой сказала замученная уже Лена и уперлась в плот плечом.
Тот не шелохнулся. Я толкал сзади, налегая изо всех сил. Биргитта пристроилась сбоку, но какое там – плот не сдвинулся и на сантиметр.
– Берись сзади вместе с Трилле, – скомандовала Лена. – И толкай изо всех сил!
Биргитта деликатно подпихивала плот рядом со мной.
– А ну, ребята, навались! Пошевеливайтесь, хватит языком чесать! – покрикивала Лена.
Я злобно стрельнул в нее глазами. Злость пришлась кстати. Она добавила сил и мне, и Лене, и плот сдвинулся с места.
Почувствовав под собой воду, плот лег на нее, оторвался от земли и теперь легко и тихо покачивался на воде. Мы осторожно, один за другим, залезли на него.
Несколько секунд все шло отлично, но вот плот стал крениться. Я отполз в сторону, чтобы перераспределить вес, а то кильнемся.
– Help![13] – шепнула Биргитта и схватилась за мачту.
Сначала меж деревяшками запузырилась вода, потом она просочилась наверх, потом беспощадно облепила наши ноги, а уж потом плот с тихим вздохом опустился на песчаное дно.
И вот стоим мы, такие красавцы, по пояс в воде. А из воды торчат полмачты и парус, который стал большой акварелью.
– Троих не выдержал, – процедила Лена сквозь зубы.
И тут с суши донесся хохот.
Если у меня развалился карточный домик или потонул плот, Магнус тут как тут. Прямо дух несчастья. Мне кажется, я ни разу не расквасил носа на велосипеде, чтоб он этого не увидел.
Теперь он привалился к стене сарая, чтобы не упасть от смеха, и хлопал себя по ляжкам.
– Только не говорите мне, что это плот! Только не говорите, а то помру, пожалейте! – надрывался он, задыхаясь от хохота.
Лена спрыгнула с плота. Наше плавсредство отлепилось от дна и всплыло почти на поверхность.
– Ты что, лук пареный, не видишь?! Это подводная лодка! – закричала она.
Магнус зашелся в хохоте, аж дышать перестал.
Разве так нормально, думал я. Парню скоро пятнадцать, а ему нечем заняться, кроме как потешаться над младшим братом. Я смущенно покосился на Биргитту.
– Клянусь, – процедила Лена сквозь зубы. – Клянусь, что завтра к восходу солнца этот плот поплывет с нужной дуракоустойчивостью, и мы будем на полпути к городу.
Если Лена в чем поклялась, так тому и быть. Весь вечер мы в сарае доделывали плот. Биргитта ушла домой.
– Он бы и двоих не выдержал, – сказал я, когда мы сумели-таки перевернуть плот и клепали к нему еще один слой изопора.
Лена ничего не ответила, но со всей силы саданула молотком, и я тихо порадовался, что я не гвоздь.
Когда после дня в сарае я вернулся домой со звенящей неразберихой в голове, родные стены встретили меня привычной симфонией. Мама с Миндой ругались так, что только клочки по закоулочкам (Минду не отпускали поехать, куда она собралась), Крёлле дудела на блокфлейте, Магнус в наушниках развалился на стуле и заржал при моем появлении.
Я вышмыгнул за дверь, чтобы спуститься к деду. У него в квартире какая-то другая планета. Слышно, как мяукает кот и как тикают часы. А моя семья глухо шумит где-то вдали, как прибой.
Но сегодня и у деда было шумно. Я застыл на середине лестницы, услышав сердитый папин голос.
– Да пойми ты, башка твоя упрямая, комбинезон тебя доконает! – кричал папа.
– Ну-у… – ответил дед.
– Оставь свое «ну-у», мы за тебя волнуемся!
– Ну-у, хорошо живете, если вам больше волноваться не о чем.
Я тихо, как мышка, стоял на лестнице, чтоб они меня не услышали.
– У меня полон дом полоумных тинейджеров, но ты хуже всех! – кричал папа. – А тебе семьдесят восемь!
– Вот именно, – ответил дед. – В семьдесят восемь лет человек достаточно взрослый, чтобы решать самому. Посторонись, малыш.
Я слышал, что папа сердито ходит по комнате, а дед гремит в мойке посудой.
– Папа… – начал папа снова, теперь мягче.
Но дед отправил его.
– Все, Рейдар, иди наверх. У меня цветы вянут от твоего крика.
Папа прогромыхал мимо меня, громко топая. Со мной он даже не поздоровался.
– Вы поссорились? – спросил я деда с тревогой, спустившись вниз.
– Ну-у, – ответил дед. – Твой папа хочет, чтобы я выходил в море в гидрокостюме.
Дед сердито тер тряпкой кухонный столик.
– Я всю жизнь хожу в море в комбинезоне. И не собираюсь наряжаться на собственном «Тролле» в костюм космонавта, рыб смешить.
– Но…
– Нашли о ком беспокоиться, тоже мне. Старика-то чего так беречь?
– Знаешь, я тоже не хочу, чтобы ты утонул.
– Трилле, я не утону. Я сам о себе позабочусь. Я всю жизнь это делаю.
Он кинул тряпку в мойку и достал печенье.
– Стоит мне согласиться на гидрокостюм, твой папа потребует надевать сверху спасательный жилет. А когда я надену жилет, он притащит нарукавники. И когда я облачусь